— Усади-ка нашего доброго доктора в кресло и привяжи покрепче к ножкам.

Я не мог понять, почему Клейн решил, что я представляю большую опасность, чем Холмс. Каким бы я ни обладал мужеством, его запасы все же были ограниченны, и я испытывал большое желание прожить весь срок, отпущенный мне Всевышним.

Когда подручный справился с заданием, Клейн повернулся к Холмсу:

— Значит, вы подумали, что можно пробраться ко мне незаметно, так, мистер Холмс?

— Хотелось бы знать, — спокойно ответил Холмс, — каким образом вы нас заметили?

Клейн издал утробный гогот.

— Один из моих людей выносил ящик с пустыми бутылками. Не специально, заверяю вас, мистер Холмс. Но я бы все равно вас засек.

— Засечь меня, как вы изволили выразиться, и удержать, — сказал Холмс, — это совершенно разные вещи.

Мне было ясно, что Холмс пытается тянуть время. Но бесполезно. Клейн осмотрел мои узы, одобрил их и сказал:

— А вы пойдете со мной, мистер Холмс. Поговорим с глазу на глаз. И если вы ждете помощи внизу, то должен вас разочаровать. Я очистил заведение от посетителей. Оно закрыто и заперто.

Бандит обеспокоенно посмотрел на Анжелу Осборн:

— Стоит ли оставлять с ней этот тюк? Она может его развязать.

— Не посмеет, — посмеялся Клейн. — Она знает, чем это для нее кончится. Она еще бережет свою жалкую жизнь.

Как ни печально, но это оказалось правдой. Анжела Осборн, несмотря на все мои уговоры, оставалась непреклонной. Я пустил в ход все свое красноречие, убеждая ее, даже приказывая, но она только стонала:

— О нет, я не могу, не могу.

Так прошло несколько самых длинных минут в моей жизни, пока я, напрягаясь, пытался освободиться от пут и успокаивал себя, что Холмс как-то спасется.

А затем наступил самый жуткий момент. Открылась дверь.

Кресло, к которому я был примотан, стояло спинкой к двери, и мне не видно было, кто у нас появился. А вот Анжела Осборн дверь видела. И мне оставалось только смотреть на нее.

Она медленно поднялась. Каким-то образом вуаль сдвинулась, и я четко увидел лицо, обезображенное шрамом. Меня охватил ужас — трудно передать словами, как изуродовал ее Клейн; но куда большее потрясение вызвало выражение ее лица.

— Потрошитель! — выдохнула она. — Силы небесные! Это Джек-потрошитель!

В этот момент я и сам увидел вошедшего. Со стыдом должен признаться, что первой моей реакцией было облегчение: осанка аристократа, цилиндр, вечерний костюм, плащ с пелериной, и я радостно воскликнул:

— Лорд Кэрфакс! Вас прислало само Провидение!

Но секунду спустя я осознал чудовищную истину.

В его руке блеснул нож. Он мельком глянул в мою сторону, но не подал виду, что мы знакомы. А я увидел на этом благородном лице следы помешательства; глаза, полные жажды убийства, горели, как у дикого зверя.

Парализованная ужасом, Анжела Осборн была не в силах выдавить из себя ни звука, губы шевелились в безмолвной молитве, а его светлость Потрошитель, приблизившись, одним взмахом ножа распорол на ней верхнюю одежду, а потом всадил клинок в ее обнаженную грудь. Лучше не описывать его неуклюжие старания расчленить ее; достаточно сказать, что они ничем не походили на мастерство его прошлых преступлений — безусловно, лишь потому, что его поджимало время.

Когда тело Анжелы Осборн рухнуло на пол в лужу крови, этот сумасшедший взял масляную лампу и погасил фитиль. Отвинтив пробку, он начал разливать масло. Его намерения были совершенно ясны. Носясь по комнате, как демон, вырвавшийся из преисподней, он оставлял за собой пятна масла; выскочил в коридор и вскоре вернулся с пустой уже лампой. Лампа полетела на пол, брызнув фонтаном стеклянных осколков. Он схватил другую и поджег лужицу масла у своих ног.

Странно, что он не сделал попытки скрыться; даже в этот самый страшный момент моей жизни я удивился: почему он так себя ведет? Маньякам часто свойственно желание прославиться — и, как выяснилось, именно это спасло меня и погубило его. Вспыхнули языки пламени, пробежали по ручейку масла, скользнули в коридор, а он кинулся ко мне. Я закрыл глаза и поручил душу Творцу. К моему несказанному изумлению, вместо того, чтобы прикончить меня, он разрезал мои путы.

Вытаращив глаза от напряжения, он рывком поднял меня и через пламя потащил к окну. Я пытался бороться, но силы маньяка удесятерились — он яростно ткнул меня об раму, и стекло разлетелось.

А он издал вопль, эхо которого до сих пор слышится мне в ночных кошмарах:

— Передай всем, доктор Ватсон! Скажи им, что Джек-потрошитель — это лорд Кэрфакс!

И с этими словами он вытолкнул меня в окно. Моя одежда уже занялась пламенем; и вот же нелепость — я отчетливо помню, как еще в падении ладонями сбивал его. Я грохнулся на булыжную мостовую; вроде бы услышал топот бегущих ног — и все. Благословенное забытье поглотило меня.