— Согласен. Должно быть, он быстрее нас двигался в тумане. А потом мы ему помешали напасть на Анжелу Осборн, которая была обречена стать его очередной жертвой. Когда мы вошли в комнату миссис Осборн, он, вероятно, затаился где-нибудь в коридоре и ждал момента.

С этим Холмс не стал спорить.

— И затем, поняв, что вы разоблачили его, он решил закончить свою кровавую карьеру пожаром. Вот его последние слова, обращенные ко мне: «Передай всем, доктор Ватсон! Скажи им, что Джек-потрошитель — это лорд Кэрфакс!» Так мог поступить только одержимый манией собственной уникальности — эгоманьяк.

Холмс наконец поднялся:

— Во всяком случае, Ватсон, Джек-потрошитель больше не будет бродить по ночным улицам. Но мы слишком долго нарушаем приказ доктора. Я настаиваю, чтобы вы поспали.

И с этими словами он оставил меня одного.

Эллери задумчиво отложил рукопись Ватсона. Ему послышалось, что щелкнул замок входной двери.

Подняв глаза, он увидел, что на пороге кабинета стоит его отец.

— Папа!

— Привет, сынок, — вызывающе улыбнулся инспектор. — Я больше не мог там выдержать. И вот я здесь.

— Добро пожаловать домой.

— То есть ты не сердишься?

— Ты пробыл там даже дольше, чем я ожидал.

Войдя, инспектор бросил шляпу на диван и с облегчением потянулся, но тут же на лице его появилось озабоченное выражение.

— Ты паршиво выглядишь. В чем дело, Эллери?

Сын не ответил.

— А как я выгляжу? — коварно спросил отец.

— Куда лучше, чем когда я тебя отправлял.

— Ты уверен, что с тобой все в порядке?

— Я себя нормально чувствую.

— Только не ври мне. Не пишется?

— Нет, все идет отлично. Лучше и не придумаешь.

Но старика было не провести. Он сел на диван, закинул ногу на ногу и потребовал:

— Рассказывай.

Эллери сокрушенно пожал плечами:

— Нет, мне не стоило появляться на свет сыном копа. Ладно. Кое-что в самом деле случилось. Сплелись события прошлого и нынешнего времени. Пришлось распутывать старые узлы.

— Изложи по-человечески.

— Меня втянул Грант Эймс…

— Ты мне это говорил.

— И рукопись меня увлекла. Одно повлекло за собой другое. Вот я и…

— Не улавливаю.

Эллери вздохнул:

— Да, лучше уж все тебе рассказать.

Рассказывал он долго.

— И вот как обстоят дела, папа. Она безоговорочно верит в его невиновность. Это убеждение она пронесла через всю жизнь. Могу предположить, что она и не собиралась ничего делать, пока на склоне лет ее внезапно не осенило — втянуть меня в эту историю. Осенило, и все тут!

— И как ты намерен поступить?

— Как раз хотел навестить ее, но тут ты явился.

— Мне надо все обдумать! — Инспектор Квин встал и взял у Эллери рукопись. — Насколько я понимаю ситуацию, сын, у тебя абсолютно нет выбора. Она ведь спросит твое мнение.

Эллери поднялся:

— Почему бы тебе не почитать рукопись, пока меня не будет?

— Вот-вот. Прямо и начинаю.

Квин-младший поехал на север в Вестчестер и по 22-й дороге добрался до Сомерса. За окном машины остался деревянный слон на перекрестке, напомнивший, что тут в свое время зимовал Цирк Барнума и Бейли. В Путнеме он вспомнил о героях Революции и понадеялся, что они почиют где-то на небесах, как и полагается героям.

Но все эти мысли скользили по поверхности. На самом деле он думал о старой леди, которую увидит в конце пути. И мысли эти были не из приятных.

Наконец он свернул к аккуратному маленькому коттеджу. К этому кукольному домику вела узкая подъездная дорожка. Эллери вылез и, волоча пудовые ноги, подошел к парадной двери. Он постучал, и она открылась без промедления, словно хозяйка ждала его. В глубине души он был бы не против, если бы ее не оказалось дома.

— Вы Дебора Осборн Спейн, — сказал он, глядя на нее сверху вниз. — Здравствуйте.

Конечно, она была очень старая. По его расчетам, ей должно быть уже хорошо за восемьдесят. В рукописи не говорилось точно, сколько ей было лет в тот день, когда Холмс и Ватсон побывали в Ширском замке. Ей могло быть и все девяносто.

Как и у многих старушек, особенно полноватых, лицо у нее было как печеное яблочко, но на щеках еще рдел румянец. Бюст великоват для ее габаритов — как только она его носит! А глаза молодые: поблескивают, мерцают в глубине каким-то светом.

— Входите, мистер Квин.