идиосинкреатичности, индивидуальной свободы должно подразумевать

точное определение пределов дозволенных индивидуальных различий. В

фантастических Утопиях, создававшихся решительными людьми, не было

места сумасшедшим, старикам и т. д. Скажу больше, в таких обществах

зачастую в неявной, скрытой форме существовало некое нормообразующее

представление о том, каким должен быть человек, представление, которое

нам, с нашими знаниями о пределах нормы, кажется слишком узким. Как

уместить широту нашего представления о человеке в рамки единого для

всех свода правил и законов? Можно ли позволить широкий плюрализм,

хотя бы в стиле и фасоне одежды, обуви и т. д.? К примеру, в Америке

сейчас каждому человеку предоставлен достаточно широкий, пусть и

неполный, выбор продуктов питания, чего нельзя сказать о возможности

выбора стиля одежды. Утопия Фурье допускала максимальную терпимость к

конституциональным различиям своих членов. Но Платон, с другой

стороны, допускал только три типа человеческих существ. Какое

количество человеческих типов нужно счесть разумным? Жизнеспособно ли

общество, освободившееся от девиантов? Или всеобщая самоактуализация

снимает эту проблему? Только то общество, которое готово принять

большую часть человеческой природы (или всю, без оговорок), заслу-

228

Общество

живает названия Евпсихеи. Следовательно, необходимым условием такого

общества станет максимальная терпимость к индивидуальности, плюрализм

по отношению к характерологическим особенностям своих членов и к

способам проявления их талантов. Не означает ли это в конце концов

принятие идиосинкразии и девиантов? И если да, то до какой степени?

4. Индустриальное или антииндустриальное общество? Научное или

антинаучное? Интеллектуальное или антиинтеллектуальное? Мы знаем много

примеров утопий сельского типа, с преобладанием агрокультурного

хозяйства (например, <Школа жизни> Борсоди), утопий в духе учения

Торо. Многие из таких утопий создавались, имея своей целью отрыв от

города, от машин, от денежных потоков, от разделения труда и тому

подобных вещей. Но насколько возможна децентрализованная индустрия,

индустрия, основанная на сельском хозяйстве? Насколько в таком случае

она приближает нас к даосской гармонии с окружением? Или все-таки

возможен город-сад? Фабрика-сад? Или это вещи несовместимые? Неужели

современные технологии с неизбежностью делают из человека раба? То

здесь, то там, в разных местах спонтанно возникают некие малочисленные

общности людей, которые возвращаются к земле, к натуральному

хозяйству, и мы знаем, что для немногочисленной группы этот возврат

возможен. Но достижимо ли это для всего человечества? Ведь доходят до

нас и слухи о неких мифических коммунах, создаваемых на базе

индустриальных производств, а значит, не обязательно свет сошелся

клином на сельском хозяйстве и ремесленничестве.

В философии отвержения цивилизации и технологии иногда проглядывает

скрытый анти-интеллектуализм, антинаучность, анти-абстрактная идея.

Некоторые видят в такой философии десакрализацию, бегство от

реальности, проявление социальной апатии, вызов прекрасному и

человеческому естеству, ненатуральность и т. д. (82,126).

5. Централизованное, плановое социалистическое или децентрализованное

анархическое общество. В какой степени допустимо планирование? В какой

степени необходима его централизация? Должно ли планирование быть

принудительным? Большинство мыслящих людей знают очень мало или просто

ничего не знают о философии анархизма. (Я рекомендую ознакомиться с

<Manas> (79).) Одним из базовых аспектов философии этого журнала

является анархизм. Приверженцы этой философии стоят за децентрализацию

в противовес централизации, за автономию и за личную ответственность,