Приводились факты, изучались эпизоды катастроф.

«Самолеты «Лебедь-XII» улучшить невозможно, — звучал неутешительный вывод

комиссии. — Отправка их на фронт нежелательна. Возможно использовать эти самолеты

только в качестве тренировочных в авиашколах, но необходимо учитывать, что учебный

вариант самолета обладает еще худшими данными, нежели серийный».

Протокол комиссии прозвучал для Лебедева похоронным набатом. Он заперся у себя на

квартире и не отвечал на звонки.

Заводские летчики Гончаров и Михайлов были возмущены до глубины души.

— Какая ерунда! — горячился Гончаров. — Да я сто раз летал на этом самолете и могу

лично подтвердить, что он хорош и безопасен!

— Дело все в том, что в комиссии были малоопытные пилоты, — высказал

предположение Михайлов. — Да и председатель наверняка точит зуб на Владимира

Александровича. Все это подстроено. Мы налетали на «Лебеде-XII» по двести пятьдесят

часов каждый, мы поднимали в воздух сто шестьдесят машин из двухсот. Что же, это

плохая машина? Вот же мы, живые и невредимые!

— Надо писать протест! — решил Гончаров.

2 октября 1917 года, Гатчина

«Самолет «Лебедь-XII» устарел и для фронтовой работы непригоден. Скорость его

недостаточна. Он обладает рядом неустранимых конструктивных недостатках в

топливной и охладительной системах двигателя. Дальнейшая постройка этого типа

аэроплана нежелательна».

К такому окончательному выводу пришла созданная для решения спорного вопроса новая

комиссия. Она состояла из представителей фронтовых летчиков, инструкторов

Гатчинской авиашколы, Управления Военно-Воздушного флота и завода Лебедева.

Владимир Александрович проиграл свой «решительный бой».

А через несколько дней грянула Октябрьская революция.

20 ноября 1917 года, Комендантский аэродром

— Ну что, товарищи, — заговорил комиссар, — теперь, значит, все это летное богатство

— наше. И наше советское правительство, дорогие красные летчики, хочет знать: какой

самолет, стало быть, лучше. Вот тут у нас — «Лебедь-XII», «Анасаль», «Фарман».

Давайте их теперь испытаем и скажем собственные выводы.

...Собственные выводы краслетов отчасти совпадали с мнением фронтовых авиаторов:

«Лебедь-XII» имел склонность к пикированию, а пулеметная установка у него точно

«малоудобная».

— А вообще конструкция прочная и видно, что разработано тщательно и с душой, —

заключил краслет, диктуя протокол. — Разведчик «Лебедь-XII» вполне подойдет для

нашей Красной Армии.

58. «Старик»

9 марта 1930 года, Лейпциг

Профессор Иоганн Вернер протер свои круглые очки в тонкой золотой оправе и с

сочувственным интересом уставился на молодую женщину.

Та положила перед ним пачку листков, исписанных неразборчивым готическим почерком.

— Что это? — осведомился Вернер.

— Я хочу, чтобы это было напечатано! — решительно произнесла молодая дама.

Вернер взглянул на листы, но не притронулся к ним.

— Расскажите мне немного об этих бумагах, — попросил он. — Я бы хотел, так сказать,

услышать предисловие прежде, чем начать читать.

— Это письма одного военного летчика, написанные им своей невесте, — ответила гостья.

— Сейчас, когда Германии запрещено иметь боевые самолеты, когда мы унижены и не

смеем вспоминать о своих героях... — Она не закончила.

— Хорошо, — серьезно произнес профессор. — Думаю, мы можем издать их как... своего

рода документальный любовный роман.

— О большем я и не прошу, — кивнула молодая дама. — Единственное — не следует

указывать мое настоящее имя. Я бы хотела остаться для всех, кто захочет это прочесть,

просто «фройляйн Анной-Мари».

19 марта 1908 года, Базель

Инженер Эрвин Бме развернул газету, прочитал новости и вдруг побледнел, как смерть.

Сидевший напротив него в кресле Гейнц Лейне — приятель Бме — встревожился:

— Что с тобой, Эрвин? Представить не могу, какое известие могло привести тебя в