Шрифт:
Вечером Теа поделилась с Гертрудой одним странным соображением:
— Мне кажется, Анна-Мари в него влюблена.
— В Эрвина? — Гертруда даже засмеялась. — Она поклоняется ему как герою, но
влюблена? Сама подумай, Теа, он ведь старик — ему уже тридцать семь лет!
Продолжение истории.
59. Падение Альбатроса
19 августа 1916 года, Дюссельдорф
— Вот и наш герой! — Профессор живописи Ганс Кольшайн встретил Эрвина Бме с
преувеличенной радостью. — Моя сестра писала, что ты, возможно, приедешь.
— Я в отпуске, — сказал Бме. — Но, честно говоря, уже устал отдыхать.
— Все шутишь. — Кольшайн потащил его в гостиную. — У нас сегодня в твою честь
обед. Как Герхард? Сестра беспокоится о нем.
Сестра Кольшайна была замужем за братом Эрвина — Герхардом.
Эрвин сдержанно ответил:
— Воевать в воздухе, думаю, не более опасно, чем на земле. Может быть, даже
безопаснее.
— Эрвин, я хотел бы написать твой портрет, — Кольшайн сразу приступил к делу. — Я
размышляю над этим вот уже несколько месяцев.
— Не знаю, — протянул Бме. — Может быть, имеет смысл лучше написать портрет
Бльке?
Кольшайн улыбнулся:
— Мы знаем, что ты преклоняешься перед своим командиром, но, Эрвин, не он — мой
родственник, а ты. Вся наша семья гордится тобой.
Кольшайн уже мысленно видел свою картину: сухие, резкие черты лица Эрвина, тонкие,
сильно сжатые губы, выдающие в нем волевого человека, суровый взгляд... И непременно
— крупные, смелые мазки, никаких мелких деталей, никакой «зализанности». Это будет
настоящий портрет героя нового времени.
Бме вздохнул и улыбнулся:
— Идем обедать. После обеда, возможно, я стану сговорчивее.
1 сентября 1916 года, Дюссельдорф
— Я должен ехать на фронт! — Бме беспокойно расхаживал из угла в угол, он явно не
находил себе места.
— Эрвин, я только-только начал работу над портретом! — возмутился Кольшайн. — К
чему спешка? Радиограммы пока не было, в эскадрилье тебя еще не ждут. Если бы новые
самолеты уже прибыли, Бльке тебя непременно бы известил.
— А он и известил меня, — мрачно произнес Бме. Он указал на газетную заметку. — По-
своему. В присущей ему неподражаемой манере. В статье пишут, что Освальд Бльке
только что сбил своего двадцатого. Двадцать сбитых неприятельских самолетов! А я
отсиживаюсь в Дюссельдорфе.
Он немного успокоился и прибавил:
— Не огорчайся, Ганс. Когда я приеду в следующий раз, то, возможно, тебе придется
писать меня уже с орденом. Так выйдет даже лучше, не правда ли?
Кольшайн кивнул и начал собирать кисти.
— Только возвращайся живым, Эрвин, — попросил он.
— По крайней мере для того, чтобы ты мог закончить портрет! — засмеялся Эрвин Бме.
— Обещаю.
9 марта 1930 года, Лейпциг
…— У вас есть копия этого портрета, фройляйн Анна-Мари? — спросил профессор
Вернер. — Для издания книги писем было бы неплохо поместить там репродукцию с
изображением героя.
— Есть и фотография, и портрет, — ответила молодая женщина. — Вы сами можете
оценить, удалось ли профессору Гансу Кольшайну передать характер Эрвина Бме.
С точки зрения Вернера, портрет получился слишком мрачным. Но, может быть, это
потому, что Эрвин Бме погиб — когда знаешь будущее своего героя, многое
представляется в ином свете...
10 сентября 1916 года, Бертинкур
— Новые самолеты прибудут хорошо если к концу недели, — такими словами встретил
Освальд Бльке примчавшегося в эскадрилью Эрвина Бме. — Но это, конечно же, не
повод не летать.
— А что у нас есть? — спросил Эрвин.
— Лично у меня остался еще старый «Фоккер», — ответил Бльке. — Вам, мой друг, я
советую обратить внимание на тот списанный «Хальберштадт». Он еще на ходу... если
постараться.
— Хотите сказать, на нем можно немного поездить по аэродрому? — улыбнулся Эрвин.
Бльке кивнул.
— Приложим усилие — и он, вероятно, даже взлетит. Где ваш механик?