авиационных праздниках, и все-таки ученики — его главная забота.

Капитан Ованесов и капитан Докучалов, поручик Руднев, поручик Когутов, капитан

Горшков, иностранный «студент» — болгарин Черкезов... Все они — ученики Лебедева.

И среди них Лидия Зверева, первая русская женщина-пилот.

В своей приветственной речи Лебедев, как всегда, немного копирует Анри Фармана. Что

поделать! Учитель — если он хороший учитель — всегда оставляет след в душе ученика.

19 ноября 1913 года, Петербург

Господин Ломач смотрел на Владимира Александровича холодно, поджав губы.

— Вы настаиваете на том, что пожар произошел от неосторожности?

— Разумеется, — пожал плечами Лебедев. — В мастерской много деревянных деталей, а

также хранилось горючее. Загорание могло произойти от любой случайности.

— А то, что мастерская была выгодно застрахована, — это тоже случайность? —

настаивал коммерсант.

— Нет, — покачал головой Лебедев. — Каждый разумный предприниматель страхует

свое предприятие. Уж вам ли этого не знать! Но ваших намеков на то, что я нарочно

поджег мастерскую ради страховых денег, я понимать не желаю.

Лебедев организовал мастерскую по ремонту чужих самолетов и изготовлению

воздухоплавательных винтов и иных видов пропеллеров для аэропланов и дирижаблей. И

когда мастерская сгорела, получил достаточно денег для устройства собственного завода.

Что бы там ни намекали недоброжелатели, а теперь Лебедев был независим.

Новое «Акционерное общество воздухоплавания» Лебедев учредил «для дальнейшего

развития существующего в Петербурге завода предметов воздухоплавания, для постройки

всякого рода летательных аппаратов и для эксплуатации привилегий на изобретения в

области воздухоплавания», как значилось в одобренном властями уставе.

7 апреля 1914 года, Петербург

Участок близ Комендантского аэродрома был идеален для заводских зданий.

— Договор аренды подписан, — Лебедев просмотрел бумаги еще раз. — Мы можем

начинать строительство.

Брат Владимира Александровича — Алексей Александрович — заложил руки за спину,

осматривая новое «семейное владение».

— Хорошо здесь, — подытожил он. — И аэродром рядом, и электростанция. Теперь нам

остается лишь получить хорошие заказы.

— Я думаю, следует сосредоточиться не столько на разработке собственных аппаратов, —

высказал свою заветную мысль Владимир Александрович, — сколько на копировании уже

имеющихся образцов. Мы хорошо сэкономим на испытании, да и с изобретателями иметь

дела не придется. Больно уж они народ капризный.

— У меня уже есть наметки, — подхватил Алексей Александрович. — «Депердюссен-

разведчик», французский самолет. В прошлом году он занял третье место на конкурсе

военных аэропланов. Неплохо бы и в России иметь подобные. Я выскажу идею в журнале,

подтолкну Великого Князя — шефа авиации — к идее дать нам такой заказ.

— Начало положено!

Братья пожали друг другу руки.

— Как будут называться наши самолеты? — спросил вдруг Алексей Александрович. —

Не хочется брать иностранные названия. Все-таки это русские аэропланы, хоть и

сделанные по образцу французских.

— А как нас в гимназии звали, помнишь? — Владимир улыбнулся. — Вот так и назовем.

«Лебедь»! И слово красивое, и на нашу фамилию указывает.

2 декабря 1914 года, Петербург

— Здравствуй, «Лебедь-VII»! — Владимир Александрович приветствовал новый самолет.

Уже не маленькая мастерская, а целый завод принадлежал Лебедеву. После строительства

нескольких копий различных иностранных самолетов был взят наконец надежный,

хорошо зарекомендовавший себя на фронте английский образец — «Сопвич таблоид».

В Петербурге аналог «англичанина» получил наименование «Лебедь-VII».

«Седьмой» ничем не отличался от прототипа. Как и «Сопвич таблоид», это бы

одностоечный биплан с мотором «Гном» мощностью в восемьдесят лошадиных сил.