Только в нижнем слое облаков под сильными порывами ветра машина стала падать все

более и более отвесно. И я увидел, как перед самым приземлением он не смог больше

удерживать самолет в горизонтальном положении и как аэроплан ударился о землю

неподалеку от нашей артиллерийской батареи.

Оттуда тотчас на помощь устремились люди. Мои попытки приземлиться поблизости от

места крушения моего друга оказались безуспешными — земля там вся изрыта воронками

от снарядов и разрывов гранат. Так что я полетел на наш аэродром.

Приземляясь, я опрокинулся. Об этом мне рассказали только на следующий день, потому

что в те минуты это обстоятельство вообще никак не дошло до моего сознания. Я был

потрясен — и вместе с тем у меня еще оставалась надежда.

Но когда мы примчались туда на автомобиле, навстречу нам вынесли мертвеца! Он погиб

в тот самый миг, когда его самолет упал на землю. Бльке никогда не носил защитного

шлема и в «Альбатросе» не привязывался. Да и в любом случае это не спасло бы его при

таком ударе.

Лишь очень постепенно доходит до нашего сознания — какую же пустоту оставил после

своей смерти Бльке. Без него вс потеряло душу. Он был нашим вождем, нашим

учителем. На всех, кто с ним соприкасался, он оказывал неотразимое влияние — в первую

очередь своей личностью. Никогда и ничего не делал он нарочито, он был сама

естественность.

Если он рядом, значит — будет успех. И действительно, с ним нам удавалось почти все.

В эти полтора месяца он вместе с нами уничтожил почти шестьдесят вражеских

самолетов, оставаясь невредимым, и преимущество англичан уменьшалось день ото дня.

Нам остается лишь сохранить его дух в нашей эскадрилье.

Сегодня состоялся перелет в Камбрэ, откуда родители и братья героя будут сопровождать

его на кладбище в Дессау. Родители его — великие люди: при всей той боли, которую

они испытывают, они отважно держатся перед лицом неизбежного…»

Он больше не мог писать. Он знал: до последнего своего вздоха будет помнить тот

роковой миг — и падение «Альбатроса».

Он навсегда останется человеком, который убил своего учителя, вождя, наставника и

лучшего друга — Освальда Бльке.

Окончание следует...

60. Памятник герою

11 февраля 1917 года, Западный фронт, Камбрэ

После гибели Бльке Эрвин Бме замкнулся в себе. Воевал как прежде, но дружбы ни с

кем не заводил и в откровенности не пускался.

Требовалось время, чтобы привыкнуть к случившемуся.

Манфред фон Рихтгофен был первым, кто подошел к ошеломленному Бме и сказал

просто, грубо, со своей всегдашней рыцарской прямотой:

— Твоей вины нет.

Смысл в жизни оставался один: воевать дальше.

...Англичанин оказался настырным. Бме атаковал его, снова и снова заходя на своем

«Альбатросе». «Сопвич полуторастоечный» отвечал выстрелами.

Наконец «Альбатросу» удалось прижать «Сопвич» к земле. Началось вынужденное

снижение.

— Черт с тобой, — сказал Бме, глянув вниз, на опускающийся самолет. — Живи. Не буду

тебя добивать.

В этот момент англичанин рванулся вверх и, поравнявшись с немецким летчиком, открыл

огонь.

Стрелял летнаб — из личного оружия. Он попал немцу в левую руку.

Бме выругался и ответил очередью. Англичанин загорелся...

С трудом, превозмогая боль, Бме посадил «Альбатрос». Подбежавшему механику он

сказал «пустяки» и потерял сознание.

Через два дня с госпитальной койки он уже писал бодрое письмо своей милой

корреспондентке Анне-Мари:

«Еще со времен начальной школы по чистописанию я не получал выше тройки, иногда и

четверки, однако сегодня Вы поставили бы мне балл и пониже. Это из-за того, что мне

приходится писать в постели; к тому же я не могу использовать левую руку, чтобы

придерживать листок.

Постель, в которой я пишу, стоит в военном госпитале в Камбрэ. А в лазарете я нахожусь

по той причине, что позавчера один крайне недоброжелательный англичанин коварно