и бортмехаником.

Подвеску для торпеды установили под фюзеляжем, немного сместив ее вправо.

Пять самолетов исчезли в ночном небе. Гавань Александрия лежала перед ними — темное

пространство с еще более темными пятнами кораблей.

Никто не встречал S.M.79. Им удалось подойти незамеченными. Они снизились, и майор

Декаль сбросил первую торпеду.

И тут береговые зенитные батареи буквально взорвались. Силуэты самолетов появлялись

в световых вспышках. Прожекторы ловили и вели самолеты, а английские артиллеристы

вели по ним непрерывный огонь.

S.M.79 майора Фуски неловко качнулся в воздухе, словно собирался завалиться на крыло.

Из одного из моторов повалил дым.

Затем один за другим раскрылись парашюты. Англичане не стреляли — позволили

итальянскому экипажу упасть в воду, после чего преспокойно взяли Фуску с его людьми в

плен.

Лейтенант Бускалья видел перед собой цель — вражеский корабль. Задача не из самых

простых: при сближении с судном на такой малой высоте летчик был ограничен только

горизонтальным маневром.

Выход на дистанцию сброса... Теперь необходимо строго выдерживать скорость и высоту

полета. Вести машину по прямой.

Проклятые англичане — палят в упор!.. Корабельная артиллерия, мягко говоря, не

дремлет... Не дрогнуть, не уклониться от курса...

— Сброс!

«Рыбка» пошла... и — ничего. Ни взрыва, ни толчка.

— Бускалья, уходим! Карло, слышишь меня? — раздался в наушниках голос командира.

— Карло, черт тебя побери!..

Лейтенант резко поднял самолет вверх. Четыре из пяти самолетов развернулись и

направились обратно к базе.

Настроение у летчиков было подавленное.

— Что произошло? — спросил Бускалья, едва они очутились в помещении штаба. Он

даже не успел снять шлем.

Специалисты с фабрики, разбуженные и безжалостно вытащенные из кроватей, щурились

на свет лампы. Бывший флотский, а ныне авиационный офицер, лейтенант Джованни

Маразио, выглядел мрачным, но свежим, как будто и не спал вовсе.

Декаль в кратких словах рассказ о случившемся. Его куда меньше волновало пленение

Фуски, гораздо больше он хотел знать — почему, дьявол их раздери, не взорвались

торпеды.

— Очевидно, они зарылись в мягкий илистый грунт мелководья, — объяснил Маразио. —

Завтра проведем дополнительные испытания и посмотрим, как поведут себя торпеды при

разных условиях. Заодно, кстати, определим, с какого расстояния их лучше сбрасывать.

— Ну и подразделение у нас! — воскликнул майор Декаль, когда все расходились. —

Людей и машин — кот наплакал. Всего четыре самолета!

Сам того не ожидая, он — быть может, даже слишком к месту, буквально, — использовал

старую поговорку: «c’erano quattro gatti». «Кот наплакал» — по-итальянски звучит как

«четыре кота».

Четыре и есть.

«Quattro gatti» превратилось из символа уныния в символ гордости и уверенности в себе.

Так стали называть первую эскадрилью морских торпедоносцев, вооруженных S.M.79.

20 августа 1940 года, авиабаза Эль-Эдем, Ливия

Самолет лейтенанта Мелли приземлился на аэродроме. Пока лейтенант отдыхал, Маразио

со своими специалистами и Декалем изучал результаты торпедометания, произведенного

Мелли недалеко от базы.

— Совершенно очевидно, что при сбросе с самолета авиаторпеда сначала ныряет на

несколько десятков метров, — Маразио набросал для Декаля схему на листке бумаги, —

то есть делает так называемый «мешок». И лишь затем выходит на установленную с

помощью гидростата глубину хода. Это следует учитывать.

— А то, что по самолету стреляют все, кому не лень, — это учитывать не следует? —

сердито спросил Декаль.

— Думаю, плотность зенитного огня противника будет достаточно высокой, —

спокойным тоном согласился Маразио. — И это, несомненно, следует учитывать.

Экипажам самолетов рекомендуется осуществлять сброс торпеды с расстояния не ближе

семисот метров от цели и с высоты приблизительно сто метров на скорости в триста

километров в час.

— Да? — переспросил Декаль.