бесчеловечноть и вероломство не вызвали омерзения. Вообще, замечено, что чем более их

честолюбие стремилось умножить светскую и духовную власть и силу, тем более

развивалось их сребролюбие, стремление заполучить достояние подданых для обогащения

своих внуков, наложниц и побочных детей. Ежели кто будет далее рассуждать об этом, то

ему покажется особенно примечательным, что народ терпеливо сносил угнетение этих

принцев, что он мог спокойно взирать на пороки духовных лиц, и что от бритой головы

терпел все, чего он от главы, увенчанной лаврами, никак терпеть не согласился бы.

Однако для того, кто знает, как сильно может воздействовать суеверие и религиозное

воодушевление на невежественных людей, в этом нет ничего удивительного. Следует

вспомнить, что благочестие еще издавна употреблялось для укрепления народной

преданности и обуздания упрямства человеческого разума. Известно также и то, что

заблуждение может ослепить даже самых разумнейших людей, и ничто не бывает

убедительнее той науки, которая для достижения своих целей небо и геену, Бога и Им

проклятых призывают на помощь. Впрочем, справедливо и то, что даже сама вера,

наичистейший источник нашего блага, из-за злоупотреблений, достойных всяческого

сожаления, бывает началом и основанием всего нашего зла.

Главная причина этого заключается в том, что духовные государи поздно получали

правление, и что они из-за этого управляли очень короткий срок, в течение которого

обогащали своих наследников. Они редко имели желание, а времени не имели никогда на

то, чтобы осуществлять в жизнь полезные обществу предприятия, и все, что требовало

многих трудов, оставалось вне пределов их деятельности. Они считали себя странниками,

принимаемыми в чуждом доме. Они сидели на чужом престоле, который они не получали

от своих предков, и не могли передавать его своим наследникам. Они не имели ни

склонностей государя, который является отцом своей державы, и который трудится для

своих потомков, ни образа мыслей республиканца, жертвующего всем своему отечеству, и

если кто из них и мыслил так, как следовало отцу народа думать об этом, то он умирал

раньше, чем мог очистить то поле, которое ему предшественники оставили в сорняках и

терниях…

История господ церкви по справедливости должна была содержать хоть какое-

нибудь упоминание и о добродетели. Тогда было бы известно чего в ней искать, а также

видно то, насколько были испорчены все, кому надлежало жить непорочной жизнью.

Главной причиной покорности народа этим принцам Макиавелли видит в

проворстве подобных владетелей, которые были и разумны и злобны одновременно. Что

же касается меня, то я считаю, что благочестие весьма способствовало удержанию народа

под таким игом. Хотя дюди и ненавидели злого папу, однако что касалось его звания, то

оно было ими почитаемо, и относящееся к сану почтение переносилось на него самого.

Хотя современному римлянину стократно в голову приходила мысль искать себе другого

государя, однако князь церкви носил в своих руках священное оружие, сдерживающее все

предприятия подданных. И хотя несколько раз возбуждали они против Папы возмущения,

но в подвластном папской тиаре Риме не было и сотой доли тех мятежей, которые

происходили в идолопоклонническом Риме. Вот как меняются человеческие нравы.

Сочинитель делает остроумное замечание относительно могущества римского

престола. Он приписывает причину этого решительным поступкам Александра VI, папы,

который был наиболее бесчеловечен и честолюбив и который не знал никакого

правосудия, кроме своего корыстолюбия.

Если справедливо, что из тех, кто носил папскую тиару самый злобный наиболее

упрочил папское могущество, то какие выводы отсюда следует сделать?

Макивелли оканчивает эту главу похвалой Льву X, честолюбивое и богопротивное

поведение которого общеизвестно. Правда, он имел дарования, но я не знаю, имел ли он

добродетели. Макиавелли хвалит в нем эти же свойства. Об этом можно только сказать,