достаточно, слушателей много. Во время домовых богослужений, которые бывали

очень часто (молебны, вечерни, всенощные, мефимоны и службы Страстной

недели), они заменяли дьячков, читали и пели стройно, старым напевом; нового

Василий Иванович у себя не терпел, ни даже в церкви. В летнее время двор

барский оглашался хоровыми песнями, под которые многочисленная дворня

девок, сенных девушек, кружевниц и швей водили хороводы и разные игры: в

коршуны, в горелки, "заплетися, плетень, заплетися, ты завейся, труба золотая"

или "а мы просо сеяли", "я поеду во Китай-город гуляти, привезу ли молодой

жене покупку" и др.; а нянюшки, мамушки, сидя на крыльце, любовались и

внушали чинность и приличие. В известные праздники все бабы и дворовые

собирались на игрища то на лугу, то в роще крестить кукушек, завивать венки,

пускать их на воду и пр. <...>

К весельям деревенской жизни надо прибавить, что церковь села Долбина,

при которой было два священника (оба неученые: замечательно, что в те времена

неученые предпочитались ученым; неученые были проще, обходительнее,

внимательнее к крестьянам и даже поучительнее, понятнее и воздержнее, нежели

тогдашние ученые, заносчивые), славилась чудотворною иконою Успения Божией

Матери. К Успеньеву дню4 стекалось множество народу из окрестных сел и

городов, и при церкви собиралась ярмарка, богатая для деревни. Купцы

раскидывали множество палаток с красным и всяким товаром, длинные, густые

ряды с фруктами и ягодами; не были забыты и горячие оладьи и сбитень. Но

водочной продажи Василий Иванович не допускал у себя. Даже на этот

ярмарочный день откупщик не мог сладить с ним и отстоять свое право по цареву

кабаку. Никакая полиция не присутствовала, но все шло порядком и

благополучно. Накануне праздника смоляные бочки горели по дороге, ведшей к

Долбину, и освещали путь, а в самый день Успения длинные, широкие, высокие,

тенистые аллеи при церкви были освещены плошками, фонариками, и в конце

этого сада сжигались потешные огни, солнца, колеса, фонтаны, жаворонки,

ракеты поодиночке и снопами, наконец, буран. Все это приготовлял и всем

распоряжался Зюсьбир. Несмотря на все эти великолепия, постромки у карет,

вожжи у кучера и поводья у форейтора были веревочные.

Комментарии

Александр Петрович Петерсон (1800 -- не ранее 1887) -- побочный сын П.

Н. Юшкова, сводный брат А. П. Елагиной и А. П. Зонтаг. Учился в Дерпте, был

знаком с H. M. Языковым; в московском салоне Елагиных познакомился с А. С.

Пушкиным.

В детстве А. П. Петерсон жил в доме Киреевских; в Дерпте -- у Воейковых

и Мойеров (УС, с. 209--212). Жуковский виделся с Петерсоном в 1837 г. на юге,

путешествуя по России с наследником, а 11 сентября 1839 г. присутствовал на его

свадьбе (Дневники, с. 353, 505). Как свидетельствуют письма Жуковского к

Зонтаг и письма А. П. Зонтаг к А. М. Павловой, Петерсон с семьей в 1840-х годах

поселился у А. П. Зонтаг в Мишенском (УС, с. 124).

Воспоминания А. П. Петерсона, повествующие о жизни в родовом

поместье Киреевских Долбине, органично дополняют аналогичные записки Т.

Толычевой, как это явствует из подзаголовка публикации Петерсона: "К

рассказам и анекдотам г-жи Толычевой". Жуковский мог быть участником

подобных святочных маскарадов и церковных празднеств в Долбине, Муратове

или Черни, поскольку рассказ Петерсона в долбинском быте отражает типичные

черты повседневной жизни дворянских поместий.

ЧЕРТЫ СТАРИННОГО ДВОРЯНСКОГО БЫТА

(Стр. 148)

РА. 1877. Т. 2. No 8. С. 479--482.

1 ...увеселительная прислуга бар, упоминаемая в "Причуднице"

Дмитриева...
– - Имеется в виду строка из стих. сказки И. И. Дмитриева

"Причудница", перевода из Вольтера: Гуслиста, карлицу, шутов и дур содом"

(Дмитриев И. И. Соч. СПб., 1893. Т. 1. С. 24).

2 Варлашку Жуковский часто вспоминал и любил рассказывать о нем (см.

воспоминания А. О. Смирновой-Россет в наст. изд.).