Шрифт:
Он с трудом оторвал взгляд от Маши, выскользнул из толпы и побежал к извозчику, оставленному им у кладбищенских ворот.
— В «Европу», — распорядился Хлебонасущенский. — Верх подними!
Извозчик удивился:
— Вёдро на дворе... Дождя не будет...
— Делай, что говорят, — велел Хлебонасущенский и, когда верх был поднят, спрятался в глубине коляски.
Дом Загурского. Петербург.
Профессор Загурский занимал большой двухэтажный дом на Литейном проспекте. Дом стоял в глубине сада, за высоким забором с замысловатой кованой решеткой. Слева от дома был флигель для слуг, справа — длинный каретный сарай.
В этот дом, в комнату на втором этаже с окнами в сад, профессор распорядился поместить баронессу фон Деринг, здоровье которой благодаря правильно назначенному лечению и хорошему уходу быстро шло на поправку. Комната была обставлена с изысканным вкусом, на тумбочке возле постели всегда стояли свежие цветы; к больной была приставлена опытная сестра милосердия.
Раз в день к баронессе непременно заходил Платон Алексеевич, внимательно осматривал ее, назначал новые лекарства. У них установились странные отношения. Загурский был немногословен... Произведя осмотр, он интересовался, не нуждается ли в чем-либо баронесса, и стоило ей высказать даже самую пустячную просьбу, как она тут же бывала исполнена. Это было приятно Наташе и вместе с тем беспокоило ее. Однажды, после очередного осмотра, Наташа решила откровенно поговорить с доктором.
— Скажите, доктор, когда вы намерены объявить мне, что я окончательно здорова? — спросила она.
— Еще недельку-полторы вам следует полежать... А дальше мои возможности будут исчерпаны... У меня есть опасения относительно состояния ваших легких, но здесь в качестве лекарства необходим горный воздух...
— Стало быть, через неделю я должна буду покинуть этот дом?
— Вам здесь плохо?
— Мне здесь хорошо. Но меня угнетает сознание, что ничем не могу оплатить ваши хлопоты обо мне... У меня совсем нет денег.
— Мне не нужны деньги... — сказал Загурский.
— Я благодарна вам... Вы спасли мне жизнь... Но я хотела бы знать, почему вы это делаете.
— Не догадываетесь?
— Догадываюсь... По-видимому, я сама должна оценить ваше великодушие и сама предложить вам награду. Не так ли?
Они разговаривали, глядя друг другу прямо в глаза, и несмотря на щекотливость темы, разговор не тяготил их, скорее, им нравилось прямо, без обиняков изъясняться друг с другом.
— Вы не допускаете, баронесса, что существуют бескорыстные люди?
— Допускаю, профессор. Но мой большой жизненный опыт говорит мне, что если и существуют бескорыстные люди, то бескорыстных мужчин не существует. Понимаете, что я имею в виду?
— Нет, баронесса.
— Я не баронесса, — неожиданно сказала Наташа.
— Вот как? Кто же вы?
— Дворовая девка князей Чечевинских... Загурский взял руку Наташи, посчитал пульс:
— Вы немного возбуждены. Выпейте вот этих капель... Загурский налил из пузырька капли в рюмку, разбавил водой и протянул Наташе.
— Думаете, я не в себе? — Наташа отвела его руку с лекарством.
— Полагаю, вам следует успокоиться... Поспите... А потом я с удовольствием выслушаю историю про дворовую девку князей Чечевинских.
— Не верите?
— Трудно поверить... В бреду вы разговаривали то по-французски, то по-немецки, гораздо реже — по-русски... Согласитесь, довольно странно для дворовой девки...
— Тем не менее, то, что я сказала — правда... — Наташа досадливо махнула рукой. — Впрочем, как хотите... Можете и впредь именовать меня баронессой. Баронесса в содержанках — это экзотично, произведет впечатление в мужской компании.
— С чего вы взяли, что я хочу сделать вас содержанкой? — спокойно спросил Платон Алексеевич.
— А разве нет?
Загурский отрицательно покачал головой.
— Что же вы хотите от меня? Мне некуда идти... И оставаться у вас я не могу. Надо ведь и честь знать... Стало быть, выхода два: или на панель, или в Неву...
— Есть еще один выход...
— Какой?
— Стать моей женой... — Загурский сказал это будничным тоном, как о чем-то совсем обычном, само собой разумеющемся.
Такого Наташа не ожидала от него, она молча смотрела на Загурского, решая, что же ему ответить, чтобы раз и навсегда отбить у него охоту к подобным шуткам...
Платон Алексеевич между тем продолжал как ни в чем не бывало:
— Можете не давать мне сейчас ответа. Я понимаю — мое предложение несколько неожиданно... Подумайте... Я богат... Знаменит... Никогда прежде не был женат... У меня множество достоинств... И еще больше недостатков.
— Уходите, — глухо сказала Наташа.