Шрифт:
Они стояли друг против друга, как год назад, когда Анна узнала в баронессе фон Деринг свою беглую горничную.
— Подожди меня здесь. Я прочту письмо. Степан! Явился Степан.
— Кофе госпоже Загурской...
— Кому? — не понял Степан.
— Мне, — сказала Наташа. — Я теперь госпожа Загурская.
— Неисповедимы пути твои, Господи! — вздохнув, сказал Степан и пошел готовить кофе.
Анна ушла в кабинет. Наташа осталась одна. Воспоминания нахлынули на нее. Комнату заполнили голоса. Она явственно услышала голос старой княгини, которая отчитывала ее за какую-то провинность. А потом страшный крик ее, когда она прочла подложное письмо.
— Я прочла письмо,— раздался голос Анны. — Ковров считает, что я могу вам доверять... — Анна впервые назвала Наташу на «вы».
— А вы как считаете? Анна не сразу ответила.
— Ковров пишет, что вы пытались лишить себя жизни?
— Неудачное самоубийство делает человека смешным...
Вошел Степан, поставил на стол поднос с кофейником и чашками.
— Я бы хотела, Степан, чтобы ты называл эту госпожу Натальей Алексеевной.
— Как прикажете, барыня... Степан вышел.
— Он очень болен,— сказала Анна. — Что-то со спиной...
— Я скажу мужу, он заедет... Он очень хороший доктор.
— Спасибо. Вы любили брата?— неожиданно спросила Анна.
— Я его и сейчас люблю...
— А как же?.. Впрочем, мне ли об этом спрашивать... Брат уехал в Саратов. Он опасается, что моей девочке снова грозит беда.
Наташа насторожилась:
— Что же теперь?
— Управляющий князей Шадурских.
— Эти люди просто так не успокоятся,— сказала Наташа. — Их надо унять.
Анна кивнула.
Чечевины. Саратовская губерния.
Жарким полднем Маша возвращалась с дальних покосов. Рябинка, почуяв близость дома, горячилась, натягивала поводья, переходила в галоп. С косогора открылся вид на усадьбу, и у Маши стало тепло и радостно на душе. Сколько раз видела она эту картину, и всегда ее поражала красота старинного дома на берегу озера, прелесть запущенного сада
с полуразвалившимися беседками.
Маша решила спуститься к озеру напоить Рябинку и умыться. Умница Рябинка угадала ее желание и по узкой тропке вынесла Машу на берег. Маша соскочила с лошади, разулась и, взяв Рябинку под уздцы, ввела ее в воду. Рябинка прикоснулась губами к воде, будто желая сначала ее попробовать. Маша захватила воду в пригоршню и швырнула прохладную влагу себе в лицо. Ее охватило радостное бесшабашное настроение, какое бывает у людей только в детстве и юности, когда ощущение счастья возникает по неизвестной причине, просто от того, что ты — часть этого прекрасного мира.
Неожиданно она почувствовала, что кто-то смотрит на нее. Она резко обернулась — на берегу с саквояжем в руках стоял Хлебонасущенский.
— Так, значит, это все-таки вы...— сказала Маша.
— Здравствуй, Машенька... Ты еще лучше стала... Вот, мотаюсь за тобой по всей России... Ты иди сюда... Поговорить надо.
— Что вам от меня нужно?
— Да кабы я знал... Глядеть на тебя, слышать тебя... И более ничего... Ты выйди
из воды-то. Я тебе ничего не сделаю.
Маша еще на пару шагов отступила в глубину.
— Куда же ты? — крикнул Хлебонасущенский и, немного поколебавшись, поставил саквояж на землю и, как был в штиблетах, вошел в воду.
Маше некуда было деться. В длинной юбке для верховой езды отступать дальше в глубину становилось опасно: в озере много ям и, провалившись, выплыть было бы невозможно. Хлебонасущенский взял Машу за плечи. Маша сбросила его руки.
— Как вы смеете?!
— Смею, Маша. Я из-за тебя столько страданий принял. Мне теперь либо с тобой, либо вовсе не жить. Ангельское у тебя личико... И как же Бог такую красоту создает... Я тебя поцелую, Машенька...
Хлебонасущенский снова крепко схватил Машу за плечи, привлек к себе и, несмотря на ее отчаянное сопротивление, поцеловал в губы. С огромным трудом Маше удалось выскользнуть из его объятий, и она бросилась на берег, громко призывая на помощь.
Хлебонасущенский настиг ее уже на берегу, схватил сзади и стал осыпать ее шею, плечи страстными поцелуями. Он совсем позабыл об опасности, распалялся больше и больше.
— У меня денег, Машенька, много... царицей будешь жить... В шелках-бархате ходить... На золоте есть... Я для тебя ничего не пожалею...