Шрифт:
— Этих господ в дом пускать не следует. Одного Фомушкой зовут, другого — Гречкой,— сказал Николай. — Распорядись, чтобы их во флигеле поместили, накормили... И чтобы глаз с них не спускали.
Маша вышла выполнять распоряжение Николая.
— Умоюсь с дороги — покажешь руку,— сказал Николай Ивану.
— Доктор Цветков уже смотрел...
— Спрашивал, отчего рана?
— Спрашивал.
— И что сказали?
— Маша сказала, что на охоте... Неосторожно с ружьем обращался.
— Так... Пулю извлекли?
— Он меня — навылет...
— Нашли пулю?
— Мы ее и не искали... Зачем?
— Завтра всех дворовых пошлешь пулю искать... Тому, кто найдет, — двадцать пять рублей.
Поздняя ночь. В кабинете Иван и Николай. Рука у Ивана разбинтована и Николай осматривает рану,
— Выпей водки,— Николай налил из графина полный стакан.
— Я столько не смогу...
— Пей! Больно сейчас будет... Зато руку спасем. Давясь, Иван с трудом выпил стакан и на глазах опьянел.
— Откуда вы все знаете, все умеете?..— заплетающимся языком спросил Иван.
— Поживи с мое... Ну, держись, казак, атаманом будешь!
Николай склонился над рукой, что-то с ней сделал, и Иван завыл.
— Все, все, все! — сказал Николай. — Теперь положим гипс... Через месяц-два как новая будет. — Он быстро забинтовал руку и стал накладывать на нее жидкий гипс. Сделав все, что нужно, Николай повесил сразу ставшую тяжелой руку на перевязь.
— Спать ложись,— и подтолкнул легонько Ивана в спину.
Покачиваясь, Иван вышел из кабинета. В дверях к нему бросилась Маша.
— Больно было?— участливо спросила она.
— Ерунда...— пьяно бахвалясь, сказал Иван. — И не такое выдержу...
— Господи!.. Да ты совсем пьян.
— Имею право... Николай Яковлевич приказал...
— Это чтобы шока не было, — пояснил Николай. — Проводи его и возвращайся. Нам с тобой кое-что еще сделать надо...
Маша крепко взяла Ивана за здоровую руку и повела в спальню.
Николай прибрал все после операции. Вошла Маша.
— Рухнул на постель и сразу заснул.
— Много крови потерял... Болезненная рана.
— Пропала рука?— спросила Маша.
— Не думаю. Молодой... Кости должны хорошо срастаться. Распорядись, чтобы бандита привели. Хочешь быть при нашем разговоре?
— Нет, — не колеблясь, ответила Маша. — Что вы решили?
— Повезу его в Петербург... В конце концов, сдам в полицию. Но сначала получу письменные признания во всех его преступлениях.
— Он не сознается...
— А я полагаю — сознается... Иди.
Через пару минут два здоровенных дворовых втолкнули в кабинет Полиевкта Харлампиевича. Вид у него был жалкий: рубаха торчала из-под жилетки; один рукав был наполовину оторван, глаза затравленно зыркали по сторонам.
— За дверью подождите,— сказал Николай дворовым. — Ну, что ж, Полиевкт Харлампиевич, снова свидеться довелось... Я же вам говорил тогда в «Ершах»: купите домик и живите тихо и мирно... Не послушались вы меня. Опять за свое принялись.
— Вы не имеете права! Держать человека в погребе... У меня колики и геморрой! Требую сдать меня полиции! Требую вернуть мне деньги! Ограбили, избили и еще держат в холодном погребе!.. Мы, милостивый государь, в России, а не в Африке... Нас стерегут законы...
— Красноречиво... Боюсь, в полиции вам могут поверить. Ежели вы при этом случайно оброните на стол полицейскому чиновнику пару красненьких, несомненно, поверят... Не станут даже интересоваться, откуда взялся револьвер, из которого вы чуть не застрелили Ивана Вересова.
— Наговор! У вас есть свидетели?! Нет! Дворовые? Так это не свидетели. Дворовые, что баре прикажут, то и говорят.
— Умно. Придется не сдавать вас в полицию. Придется вам прокатиться со мной в Петербург.
— Не поеду! Силком повезете — кричать буду, скандал сделаю... Не получится ничего у вас. Так что пока добром прошу: сдайте меня в полицию.
— Угрожаете?
— Как хотите, так и понимайте.
— Ну, хорошо, — сказал Николай. — Считайте, что я испугался. Посидите немножко, сделайте милость... У меня неотложное дело. И на окна, пожалуйста, не поглядывайте. Собаки с цепи спущены. Разорвут... Хорошо, если насмерть загрызут... Считайте, повезет... А то таким калекой останетесь... Не приведи, Господь...