– Так кровь рода Эйри приняла новое родство или пролилась из-за него?
– уточняет невидимый обладатель голоса.

– Приняла, - обмерев душой, отвечаю.
– Мой сын считает, что и пролилась тоже - а я, увы, не способен убедить его в обратном.

А был бы способен - не стоял бы тут, умирая от ужаса.

– Почему ты уверен, что это не так, Старший?
– пожалуй, электронные фильтры изрядно потрудились, убирая из этого вопроса иронию. Я понимаю, что вот он - главный вопрос. А действительно, почему?

– Потому, что это был бы бесполезный, глупый и опасный для Эрика поступок, - с крайней осторожностью отвечаю я, обдумывая каждое слово.
– Но моя убежденность основана еще и на том, что Эрик ни при каких обстоятельствах не причинил бы мне боли, используя третье, не относящееся к делу и, по большому счету, беззащитное лицо.

– Твою убежденность питает твое же мнение о чувствах и разуме нового родича?
– перефразирует голос судьи.
– Спасибо, лорд Эйри, ты был услышан.

"Вот проклятье!" - думаю я, садясь. Впрочем, если мое мнение будет подкреплено мнением Нару? Поможет ли это делу?

Небесные принимаются за выставленных сторонами свидетелей - два от защиты, два от обвинения. По традиции время Высокого суда драгоценно, как минуты, отмеряющие движение солнца по небосводу, поэтому каждому из свидетелей задается ровно по три вопроса - помимо окончательного и короткого, какую из сторон они считаю правой. За силовым полем не видно чаши с жребиями, но я знаю, что она там есть - и отвечать первым выпадает Рау, который, выйдя вперед, выглядит среди переливающихся мозаичных стен так же органично, как орхидея, пестрая и нахальная, в прическе Пела.

– Хенн Рау, - произносит голос, который я понемногу начинаю ненавидеть от страха, и майор, стоявший до того в расслабленной, хоть и сдержанной позе, выпрямляется. Выправку воевавшего человека не скроешь.
– Почему вы решили свидетельствовать за обвиняемого?

– Произнести правду перед лицом небес - это честь.
– Рау едва заметно склоняет голову.
– А Эрик Форберг кажется мне достойным человеком. Он не лгал ни мне, ни при мне, и держался хорошо. Я неплохо знаю барраярцев и их привычки, и я склонен ему верить.

Я затаиваю дыхание. Пусть я терпеть не могу наглеца, пусть я неприглядной хитростью заманил его в зал суда, но если он скажет то, что заставит Небесных поверить, и если вес его слова склонит нужную чашу...

– Среди барраярских привычек есть и привычка убивать цетагандийских подданных, - усмешка в голосе слышна отчетливо.
– Предпочтительно - холодным оружием. Что заставляет вас доверять не общему опыту, но конкретному человеку?

– Я позволю себе высказать суждение, основанное на фактах, высокие лорды, - отвечает Рау. Кажется, он немного освоился, поборов первоначальную робость.
– На войне барраярцы резали глотки нашим, но всегда бравировали этим. Я не вижу в этом человеке трусости. Вина или невиновность - это дело небес, но храбреца от малодушного я отличить сумею.

– Будь обвиняемый вашим родственником, вы приветствовали бы это родство?
– интересуются из-за бледного сияния. Как же точно эти вопросы попадают в цель.

– Я бы, безусловно, отказался, чтобы дети моего рода несли дикую кровь. Но был бы не против иметь его в приятелях или в клиентах моего клана, - пожимает плечами майор.

Время последнего вопроса, и я снова вспоминаю, как дышать.

– Вы отдаете свой голос за или против виновности Эрика Форберга д'Эйри?

– Я считаю, что он не виновен и не совершил того, в чем его обвиняют, - говорит Рау твердо.

– Достаточно, - останавливает голос.
– Вы можете быть свободны, Хенн Рау.

Следующий жребий достается Эрни. Словно кто-то намеренно решил перетасовать колоду карт. Мой домашний врач выходит вперед, не скрывая трепета; он не гем-лорд, стоять здесь ему не случалось, и даже врачебный цинизм не спасает его от опасливой настороженности, звучащей в каждом слове стандартной клятвы, в коей по сути нет нужды - кто рискнет лгать здесь, навлекая на себя ярость высших сфер?

– Нам известно, что вы давно являетесь семейным врачом дома Эйри, - спокойно и твердо заявляет голос.
– Лечили ли вы обвиняемого, когда и от чего?

– Эрик Форберг потребовал от меня множества трудов, - охотно отвечает Эрни.
– Он попал в дом Эйри в достаточно скверном состоянии, которое позже еще усугубилось. Осколочное ранение позвоночника. Попытки суицида. Травма головы; контузия, - словно зачитывает медицинский отчет.
– Общее инфекционное заболевание на фоне нервного истощения - последнее совсем недавно, пациент был выписан две недели назад. Господин Форберг доставил нам много хлопот, - признается то ли со смущением, то ли с гордостью.