Интересно, во что здесь играют?

– Результат я могу тебе предсказать, не садясь за карточный стол,- хмыкаю.
– Во всей красе символизма. "Тебя погубит неумелый партнер". Вздор, что новичкам везет.

– Глупости, - безапелляционно отвергает Иллуми такой вариант.
– Только незамутненный стандартными ходами разум может подсказать удачное безумство. Пойдем.

Вопреки опасениям, карточный стол оказывается обычным, а игра - очень напоминающей привычное мне дома звездное таро. И когда последняя сдача ложится на стол, крупье, поклонившись, придвигает к Иллуми на подносе горсть разноцветных кристалликов, служащих здесь, видимо, фишками. Ярких, как горсть драгоценностей из сокровищницы.

– Мы выиграли, - объясняет Иллуми.
– Не сказать, чтоб много, но вполне уютно пополнили карманы.

Он сгребает с подноса половину в мешочек с эмблемой заведения и смотрит вопросительно.

– Ну? Бери. Играли мы вместе, значит, остальное должно побывать в твоих руках.

Я сметаю округлые фишки в горсть, как семечки и, подержав, пересыпаю туда же. Шуршащей и блестящей струйкой камешки размером с абрикосовую косточку ложатся в кошель.

– Обменяем на деньги при выходе. А эту, - Иллуми засовывает в мешочек руку и наугад извлекает одну фишку, густо-синюю с алыми искрами, - принесем в жертву здешней удаче.

– Интересный цвет, - сообщаю, поеживаясь совершенно непроизвольно.

Цвета барраярского флага. Неужели так выкупают меня у моей родины? За несчастную, дешевую фишку? Глупости. Красное с синим - банальная комбинация, и, если на то пошло, самое популярное геральдическое сочетание на Старой Земле. Суеверия. Это экзальтированным дамам пристало гадать на ромашке и искать особый смысл в мокрых чаинках на донышке...

Неожиданно для себя самого быстро нахожу ладонь Иллуми и стискиваю. Мы выиграли. Все будет правильно. Совпадения - сплошь к удаче.

Глава 29. Иллуми.

Накануне мы ложимся рано: нервозные мысли, бегущие по кругу, и бессонная ночь - не лучшее подспорье в испытаниях. И утро, холодное и прозрачное, как промытое, приходит своим чередом.

Я прорисовываю черты и линии парадного грима, и это привычное занятие походит на медитацию.

– Достаточно, - решаю, прерывая бесконечное усовершенствование достигнутого результата. Да, впереди тяжелейший день, но тянуть время, цепляясь за незначительные мелочи - тлетворная метода.
– Попроси подавать машину. А пока прогуляемся до зала предков. Надо взять ритуальные клинки и браслеты.

– Браслеты?
– удивляется Эрик.
– Зачем на суде украшаться?

– А это не украшение, - читаю лекцию на правах Старшего.
– Это знак для нас обоих, демонстрирующий не только знаки рода, но также крепость и благородство семейных уз. Цепочками иногда сцепляют младших со старшими, но в официальной обстановке и ненадолго - уж очень неудобно.

– Чертовски неудобно, - соглашается практичный барраярец.
– И совершенно не способствует успеху в драке, разве что они массивные и сделаны как наручи.

– Массивные, - подтверждаю я.
– Стальные, с добавками, весьма тяжелые. Их заказывал еще мой отец, там моя и его кровь.

Эрик слегка морщится. Полагаю, он прикидывает, какие кары обрушились бы на мою голову, стань мой отец свидетелем того, как я надеваю семейное сокровище на руку чужеземного варвара. Следующий за гримасой осторожный вопрос подтверждает мою правоту:

– Оно точно для меня? Я все-таки не гем, во мне нет вашей крови, - хуже того, она есть на его руках, но об этом не стоит вслух, - и принадлежу я не к твоей семье, а... тебе самому, но это уже отдельный разговор.

– Глупости, - возражаю я без запальчивости.
– Послушать тебя, так моя прабабка тоже не должна была считаться Эйри? Аутская кровь на человеческую похожа... скажем, как хорошая изабелла на девичий виноград. Но этот разговор тоже на потом.

Пока разговор не сошел на очередную опасную стезю, я, придирчиво осмотрев Эрика, поправляю заколку у воротника. Очень сдержанно, очень благопристойно - так, как нужно.

– Молодежный стиль или пара минималистских полосок, что ты предпочитаешь?

Признаться честно, этот вопрос я задаю с замиранием сердца. Но он же должен сам понимать, насколько наличие гем-грима расположит к нему присутствующих.

Эрик чуть дергает щекой, и неохотно поворачивается ко мне боком, предоставляя свободу действий.

– Как, по-твоему, лучше?
– Он держит себя в руках и спрашивает совета бесстрастным тоном... слишком бесстрастным.
– Вряд ли я сойду за молодежь.

– Прости, - касаясь гладко выбритой щеки, прошу я. Двойная черта совсем невелика и, в некотором роде, несмываема. У меня мелькает дикая мысль: как бы к концу дня под ней ни обнаружился ожог.
– Все, идем.