– Таким образом, уже находясь на Цетаганде, в браке и в доме Эйри, ваш пациент пытался покончить с собой и страдал лихорадкой?
– чуть удивленно.
– При каких обстоятельствах?

– Лихорадка была именно следствием, - объясняет Эрни.
– Следствием очередной попытки суицида господина Форберга. Ослабленный иммунитет наложился на психосоматические эксцессы, сперва Форберг пытался застрелиться, потом - объявил голодовку. Лишь когда милорд Эйри распорядился не удерживать его больше силой, Форберг начал постепенно выздоравливать.

– Удержание от попыток умереть, едва не ставшее причиной смерти?
– в голосе слышно удивление и намек на иронию.
– Вы посоветовали своему нанимателю прекратить арест и сопутствующие процедуры?

Похоже, что сидящий за силовым полем очень хорошо представляет себе, как выглядело это удержание, и примерно представляет реакции участников.

– И моя личная квалификация, и умения моего персонала достаточно высоки, чтобы жизни Эрика Форберга ничто не угрожало, - решительно открещивается Эрни.
– Но да, милорд Иллуми был поставлен в известность.

– И что же, - следует вопрос, - в чью пользу вы отдаете свой голос?

– Учитывая неуравновешенность обвиняемого...
– явно размышляет Эрни.
– Да, милорды. Я полагаю, что Форберг может быть виновен, в особенности если учесть, что попытке убийства, насколько мне известно, предшествовала ссора.

– Свидетель свободен, - и Эрни отпускают, приглашая уже лорда Нару.

Милорд, получив право высказаться, выглядит поразительно спокойным. Впрочем, он бывал в этом зале чаще, чем кто бы то ни было из присутствующих, кроме судей, разумеется.

– Лорд Нару, как давно вы впервые увидели Эрика Форберга и каким было ваше впечатление?

Нару опирается на резной золотистый поручень, ограждающий свидетельское место.

– Мой воспитанник привез Эрика с неофициальным визитом, - отвечает он, мягко и не торопясь, но так, что перебить его немыслимо.
– Мне и самому, признаться, было в немалой степени любопытно узнать, что за человек вошел в клан Эйри, и что по этому поводу делать семье - радоваться или огорчаться. К окончанию нашей беседы я склонился к первому. При множестве недостатков, неизбежных для барраярца, Эрик оказался достойным молодым человеком, имеющим представление о культуре и чести, - в тоне милорда непоколебимая уверенность.
– Он отказался от идеи самоубийства, и более того - не принял жизни Иллуми, когда тот предложил ее в качестве расплаты за насилие, причиненное в ходе лечения. Это, наравне с обоюдным стремлением столь разных людей найти общий язык, я воспринял как чудо.

Кажется мне, или Кинти бросает на моего покровителя ненавидящий взгляд?

– По вашему мнению, Форберг сильно привязан к своему Старшему, и что его привязывает, если так?

– Привязан?
– чуть удивленно переспрашивает Нару, и сам же отвечает.
– Да, безусловно. Человеку, всю сознательную жизнь проведшему под властью вассальной клятвы, невозможно жить без таковой. Отнимите у Форберга его верность, и все начнется снова: отсутствие ориентиров, желание смерти. Если такое случится, это будет катастрофой, и я очень сомневаюсь в ее благополучном исходе.

– И вы полагаете, что этот барраярец находит для себя нормальным служение гем-лорду?
– осведомляются из-за занавеса.

– Я полагаю, что эти категории уже потеряли для него большую часть актуальности, - не дав сбить себя с толку, произносит Нару со всей возможной твердостью.
– Эрик Форберг служит Иллуми Эйри, это личная клятва и личные обязательства, имеющие мало отношения к происхождению и гражданству.

– Так ваш голос отдан в защиту Форберга?
– резюмирует голос.

– Именно так. Я не верю в виновность того, кого депортировал Барраяр, - подтверждает Нару и усмехается, услышав стандартную благодарность.

Как же мне огромно и незаслуженно повезло с наставником...

– Свидетель обвинения Риз Эстаннис, - объявляет голос. Я едва успеваю удержать лицо. Что за проклятье. Риз ничуть не изменился - он все так же дороден, уверен и сыт. Понимает ли он, во что ввязался?

– Вы знали покойного Хисоку Эйри, - раздается в зале.
– Что, по вашему мнению, послужило причиной его скоропалительного брака?

– Юридическая, э-э-э, двойственность ситуации, милорды, - отвечает Эстаннис с готовностью.- Полковник узнал, что инопланетники, воспитанные не в наших правилах, могут незаслуженно счесть малый грех большим, и как мог позаботился о сохранении доброго имени семьи.
– Риз делает паузу, полную намека, и поясняет: - ...сомнительное сожительство, высокий суд. Которое могли счесть принуждением.

– А оно было таковым в действительности?
– в вопросе звучит прохладный интерес.
– Как его расценивали вы?

– Не думаю, что было, - пожимает плечами Риз.
– Для человека знатного рода и привлекательной внешности в принуждении необходимости нет. Но формально полковник сделал свой выбор среди людей, от него зависимых. Впрочем, меня это не касалось. Да простит меня высокий суд, я мало обращал внимание на аборигена, живущего в комнатах Хисоки для его развлечения.

– Подсудимый был покорен полковнику Эйри?
– спрашивает судья настойчиво.
– Вы слышали или знали о каких-либо попытках Форберга отомстить своему будущему мужу?