Благоухающий сладким модным ароматом Рау успевает разглядеть нас обоих поочередно и дергает меня за рукав перед самой дверью.

– Что вы с ним сделали, Эйри?
– шепотом интересуется он.
– Я, право, даже не знаю, кому из вас двоих адресовать этот вопрос.

– Ну как же, - тоже шепотом отвечаю я, - разве следы настойчивых убеждений не отпечатались на лице моего младшего?

– Настолько, что теперь его нужно держать на привязи?
– парирует Рау, и я усмехаюсь. Такое чувство, словно я - мишень, и все стрелы летят мимо.

– Не все желающие удостаиваются подобной привязанности, - сообщаю я наставительно.
– Вам ли не знать, майор?

– Знаю-знаю, - машет он рукой, - при нынешних обстоятельствах благоразумие похвально. Скромен, послушен... Эрик, ты ли это?

Дверь распахивается, лишив Эрика возможности ответить, и мы входим в круглый зал, разделенный пополам силовым полем, матово белым и явно прозрачным с той стороны, что обращена не к нам. Кто сейчас занял кресла за этой преградой - не догадаться, не увидеть...

Служитель, поклонившись, приглашает меня пройти на место главы рода, и я делаю было пару шагов, но Эрика тот же служитель придерживает за рукав, и мой барраярец демонстративно поднимает руку.

Верно. Когда я был здесь в последний раз, я не был Старшим. Браслет приходится отстегнуть, и оставить Эрика рядом с креслом Лероя. Если бы было можно испепелить человека взглядом, мой сын справился бы с задачей.

Я не могу себе позволить ни слова, ни жеста, и иду, всей спиной чувствуя взгляд Эрика. Надеюсь, он не испугается. А я не обману его доверия.

Раздавшийся звук гонга эхом плывет по залу, и приглушенные голоса смолкают, даже шелест одежды стихает как по волшебству.

– Высокий суд гем-кланов собрался по просьбе дома Эйри, чтобы вынести решение по истине и справедливости, да ниспошлют нам правосудие небеса, - раздается четкий и безликий голос из-за занавеси, и непонятно даже, мужчина говорит или женщина.

– Как Старший клана, я прошу разрешить наш спор, - не глядя ни на сына, ни на любовника, произношу я.
– И тем спасти семью от раздора.

– Кто желает принести суду обвинение?
– слышится вопрос; кресло Лероя мягко скользит вперед. Эрик не смотрит на него - только вперед, на матовую завесу.

Все время, что Лерой - достаточно спокойно и коротко, следует отдать ему должное, или это заслуга Кинти?
– высказывает обвинения, я старательно удерживаю выражение лица в рамках пристойного. Лери можно понять, не так ли? Пусть мысленно я сейчас желаю ему поражения и обещаю все кары небесные, но когда дойдет до дела, я буду скорее грозен, нежели жесток.

Когда голос невидимого секретаря передает слово Эрику, он впервые поднимает на меня взгляд, и тут же отводит, усердно глядя в пол.

– Я не имею никакого касательства к покушению на жизнь сына моего Старшего, Лероя Эйри, - ровным голосом говорит он.
– Я не нападал на него сам, не поручал это сделать никому другому и не высказывал никогда подобного пожелания ни в чьем присутствии. Я не знаю, кто это сделал, но желаю лишь одного: чтобы преступника покарал суд, человеческий или небесный. И даю в том мое слово.

Кинти кривит губы, и я знаю, что она имеет в виду - много ли веры слову дикаря.

– Я поручусь своим семейным именем, - произношу ритуальную фразу, - что мною движет только желание справедливости и что я беспристрастно убежден в невиновности моего младшего, Эрика Форберга д'Эйри.

– Выслушаем того, кому говорить первым позволяет старшинство, - в голосе мне просто слышится сухая ирония или она там есть на самом деле?
– Достопочтенный лорд Эйри, что посеяло семена раздора в твоем доме?

Хороший вопрос... и солгать невозможно.

– Брак моего брата, - отвечаю, не кривя душой.
– Это была неожиданная перемена.

– Он был неподобающим или всего лишь неожиданным?

Тональность голоса чуть меняется. Словно спросил кто-то другой, более мягко настроенный.

– Неожиданным, - стараясь говорить спокойно, замечаю я.
– Мой брат, да будет его посмертие тихим, всегда с уважением относился к вопросам крови.

Ох, по тонкому льду... а если треснет? Лерой еле заметно хмурится. Вопросы законности брака его явно сейчас волнуют меньше всего прочего, но я не успеваю понять, хорошо это или плохо, подгоняемый следующим вопросом.