– Алло?… – это Кира. Легка на помине. – Как ты? Я обещала тебе позвонить, когда ты будешь в аэропорту.

– Привет.

– Вот звоню. Так как ты? Через пару часов для тебя сбудется моя мечта.

– Может, не через пару, а дольше – рейс задерживается. Но надеюсь Лондон все же увидеть, – у меня до сих пор осадок из-за отказа ей в визе. Все-таки это была ее мечта, а не моя!..

– Да?… Ч-черт, и тут не везет. Похоже, мы Британию не возбуждаем, – шутит Кира. По-видимому, она уже оправилась от отказа во въезде. – Приедешь, напейся в «Рэд Лайоне». «Википедия» говорит, что это один из старейших баров Лондона. Ему несколько столетий и он – легенда.

– Хорошо. Ты бы что заказала?

– Эль, к-конечно. Какая Британия без эля?

– Идет. Выпью эля – отпраздную твою мечту.

– И пофлиртуй с парнями – мне страшно интересно, какие они, горячие британцы с особым английским юмором, – Кира продолжает шутить, и я чувствую, что она на том конце провода широко улыбается. – И за меня, и за себя – тебе это на пользу.

– Ладно.

– Ты же помнишь, европейцы считают украинок одними из самых красивых женщин в мире.

– Помню. Я даже специально подстриглась и маникюр сделала.

– Да-да, не ударь в грязь лицом.

– Кстати, не знаю, что они в нас видят особенного, европейки ведь тоже красивые.

– Да?…

– Ну, я не бывала в Северной Европе, в Скандинавии, не очень помню женщин из средней полосы вроде немок, голландок и австриек. Но в Южной Европе полно красоток, поверь мне. Взять, к примеру, итальянок – куколки, а не девушки. Яркие, выразительные, открытые – глаз не отвести. И одеваются красиво, там полно магазинчиков с интересной одеждой. Правда, итальянки не брезгуют солнцем, поэтому уже к сорока-сорока пяти многие иссушаются, как вобла. Но молоденькие очень даже привлекательны. Американки тоже, к слову, симпатичны, хоть стереотипы говорят о них обратное. Я стольких красавиц видела на Манхэттене, чуть голову не свернула.

Кира в трубку хихикнула.

– Нет, правда-правда. Идешь по Бродвею, а тебе навстречу белые, темнокожие, мулатки, креолки, азиатки… И все – слышишь, решительно все! – аппетитны: ухоженные лица, подтянутые попы. Я засматривалась.

– А как же лишний вес из-за гамбургеров? – в голосе Киры я слышу легкое сомнение.

– Ну они, может, и не такие худышки, как славянки, но попа в объеме, как у Венеры Милосской. То есть, может быть, действительно чуть пышнее наших стандартов, но не все так плохо. А вот талии при более округлой попе уже. Так что американки, поверь, – вполне.

– Ладно. Только все говорят, что Манхэттен – это не вся Америка, – Кира, похоже, решительно не хочет сдавать позиции славянок в мировом рейтинге красоток.

– Может быть. Я дальше Нью-Йорка не выезжала. Разве что слетала во Флориду. Но и там женщины красивы.

– Ясно. Все же на этот раз, в Лондоне, прошу тебя больше смотреть на парней, а не на девчонок. И флиртовать тоже.

– Обещаю.

– После поездки жду отчета – со всеми пикантными подробностями.

– А вот этого не обещаю. Отчета может и не быть – ты забыла, что апокалипсис надвигается?

– Точно!.. Ну, тогда отрывайся по полной – жалеть о содеянном все равно будет некогда

Мы уже приземлились и поаплодировали пилоту за успешный полет. Подъезжаем к терминалу. Пожилая дама, сидящая рядом со мной в салоне, сворачивает свое вязание («Носки для внука вяжу. Они в своем несчастном Лондоне нигде таких не купят – ручной вязки из овечьей шерсти, хоть по сибирским морозам разгуливай». Я молча киваю из вежливости, не уточняя, впрочем, почему Лондон несчастен и где это в Британии виданы сибирские морозы); сосед справа складывает газеты и потягивается, выгибая спину («Приехали»), повсюду в салоне, несмотря на просьбы пилота и стюардов не пользоваться мобильными телефонами до полной остановки, тут и там проигрывают мелодии включаемых сотовых и слышны голоса: «Мама?! Мы долетели, все нормально. Я тебе потом позвоню…».

Все готовятся к выходу. Когда самолет наконец останавливается, почти все сразу торопятся выйти и в проходе образуется толчея. Вскоре я остаюсь в салоне почти одна, не считая нескольких таких же неспешащих пассажиров. Встаю и замечаю на полу клубок шерстяных ниток и начатую вязку на спицах. На всякий случай поднимаю – попытаюсь найти женщину на паспортном контроле, иначе ее внуку не суждено будет в несчастном Лондоне спастись от сибирских холодов.

После часа в пути автобус, доставляющий прибывших до города, останавливается, водитель глушит мотор.

– Конечная, – объявляет он. – Далее автобус не идет. Не забываем свои вещи в салоне и багажном отделении.

Я выхожу из автобуса и растерянно озираюсь в ночной темноте: где мой отель и куда идти, даже приблизительно не представляю.

– Экскьюз ми, сэр, – обращаюсь к очень крупному и добродушному темнокожему водителю. И вдруг чувствую, как все мои познания английского словно выветрились – не могу двух слов связать, стою и только и могу, что протяжно «экать». Ужас. На помощь приходит жестикуляция, и кое-как я справляюсь с вопросом. «Э-э… Сэр, э-э… Виктория стейшн далеко, сэр?… Э-э…» – выдавливаю из себя, рисуя в воздухе руками, как бы мог выглядеть вокзал.