Глупейшее зрелище: мои нелепые жесты и, подозреваю, пунцовое от смущения лицо. Что за странный парализующий всплеск адреналина? Куда делись десять лет изучения английского в школе, два года – на курсах, пять – в институте по специальности «переводчик», экзамены на международные сертификаты, переведенная книга и семь лет переводческой практики?…

– Виктория стейшн – туда. Вам необходимо вернуться метров на сто назад. Вы этот вокзал не пропустите.

– Ага… А улица Варвик-вэй?

– А вам куда, собственно, нужно?

– Вообще-то, на Варвик-вэй, отель «Стар». Это где-то в районе Виктории. Вроде…

Водитель смотрит на меня снисходительно своими огромными, чуть коровьими, добрыми глазами. Затем вдруг касается моей руки и увлекает за собой:

– Идите за мной.

Мы подходим к уличной карте. Водитель объясняет, где именно мы сейчас находимся, и показывает на карте, как найти Варвик-вэй – в совершенно другой стороне от вокзала Виктория.

– Спасибо вам, огромное… сэр… – я потихоньку прихожу в себя и уже снова могу слепить английские слова в простые предложения.

– Пожалуйста. Вы здесь в первый раз?

Утвердительно киваю.

– Добро пожаловать. И простите, мисс, мне надо идти. Я уже должен отъезжать от остановки.

– Да, конечно… Спасибо.

Еще добрый час покружив по Варвик-вэй и прилегающим улицам, наконец нахожу свой отель. На часах по Лондону почти двенадцать, по Киеву и того больше – скоро два ночи. Пока регистрируюсь на стойке отеля, мечтаю только об одном: поскорее укрыться одеялом и закрыть глаза. Уснуть сейчас мне может помешать разве что чувство голода – у меня громко урчит в животе.

Я плохо помню, как выходила из отеля, куда-то брела, заходила в красную дверь, рыскала по полкам в поисках съестного, что-то платила, кому-то даже улыбалась и благодарила, возвращалась в отель и что-то жевала, сидя на кровати. Помню только последнюю осознанную мысль: «Ну я и влипла», – а потом сразу наступило утро.

– Ну?…

– Да, ну я и влипла. Представь: в окне щель в два пальца и по номеру гуляет ветер – сдул чайные пакетики с подставки и разметал по комнате, шевелит мои волосы на голове, барабанит дверью, разносит пыль с верхних полок шкафа так, что я постоянно чихаю. О комнатенках такой площади я читала лишь на туристических порталах в разделе типа «Самые просторные будки для собак», но никогда раньше воочию их не видела. Площадь нашей с тобой комнаты, Кир, была всего несколько метров – примерно как три сдвинутые между собой школьные парты. Почти все пространство занимала «двуспальная» кровать, на которой мне и одной спать было не вполне свободно – что уж говорить, если бы мы остановились там с тобой вдвоем. Чтобы поместиться на такой кровати, нам бы точно пришлось стать еще ближе, чем просто «близкие подруги». И шкаф упирается прямо в кровать, из-за чего встать с нее – дело весьма непростое, – я сижу у Киры в кухне, болтаю ногами и колочу чай.

Кира заливается смехом. У нее на коленях вертится Егор, весь перемазанный молочной овсяной кашей (каша за ушами, на затылке и даже под коленями), он время от времени открывает рот для очередной ложки «за маму, за папу», впрочем, без особого энтузиазма.

Сейчас и мне наша с Кирой лондонская комната кажется смешной, однако все три дня, пока я в ней жила, мне было не до смеха.

– В углу этих апартаментов болтается дверь. Приоткрываю ее и вижу: справа пристроена раковина размером – с чем бы это сравнить? – с пепельницу; к раковине подойти нельзя – пространства для этого не предусмотрено. Чтобы умыться, надо либо сидеть на унитазе (благо, он обычных размеров), либо стоять прямо в комнате и тянуться к воде на цыпочках. Сразу над унитазом, который ввиду столь скромных размеров санузла кажется огромным, практически рассчитанным для британской королевы, висит шланг. Чтобы принять душ, надо или сидеть на королевском унитазе, или, опять-таки, стоять в комнате и плескать водой себе под мышки. Когда я открыла эту волшебную дверь, в комнату повалил густой аромат двухсотлетних нечистот.

– Неужели все было так плохо?…

– Это еще не все. За окном комнаты был технический пролет самого верхнего этажа, где в беспорядке мокнут под дождем старые черные трубы, проволока, куски бетонных плит. Если перевести взгляд выше, там закопченная стена соседнего здания и убогая полуразрушенная крыша здания слева. И дымоходы, дымоходы, дымоходы. Домам в этом квартале, включая отель «Стар», не менее пары сотен лет. Ремонт в последний раз здесь проводился, наверное, сразу после Второй мировой войны. Уборка была явно лет тридцать назад. Весь ковролин в грязных разводах, стены в пятнах от кетчупа, чая, кофе и спермы. Прямо посередине одной стены красуется отпечаток чьей-то туфли.

Кира уже не хохочет, но видно, что мой рассказ ее забавляет.

– …На столе, который занимает остаток пространства, стоит электрический чайник, рядом примостился поднос, в котором, если бы ветер не разметал, были бы сложены пакеты с чаем черным, чаем зеленым, растворимым кофе, порошковыми сливками и сахаром. Стоит небольшая чашка. Словом, это была отличная – королевская! – будка для собак. Только на стол к пакетикам с чаем и кофе вместо сахара надо положить сахарную косточку, и тогда любой самый взыскательный Бобик будет доволен.

Столовая, расположенная в подвальном этаже, выглядела и пахла еще хуже. Поэтому я отказалась в ней завтракать, только в первый день нерешительно потопталась на входе и побрела назад в номер, по ходу осматривая отель, в котором проживу три дня.

За стойкой – то ли пакистанец, то ли индиец с фантазийно закрученной на голове чалмой. В крошечном холле постоянно толпятся по нескольку человек в ожидания поселения (бедняги!). Деревянные лестницы, ведущие на наш четвертый этаж, шатаются и скрипят, как колымага старого кэбби. Стены лестничного пролета давно требуют ремонта, а развешенные по ним картины и пару зеркал – влажной тряпки и новой амальгамы.