Шрифт:
У Хасимото Сумиеси было с избытком времени для размышлений, пока он отводил корову, но он не размышлял. Он мог лишь вообразить, что скажут ему руководители молодежной организации, где он состоял уже год, его сверстники, с кем вырос и учился тут, в деревне, если он не пойдет. Что подумают о нем уважаемые на селе люди? К таковым относился и его отец. Он имел пятнадцать гектаров земли, на лето нанимал двух работников. Крестьянский двор Сумиеси в деревне считался в числе лучших. Юноша был предан семье, предан своей молодежной организации. Он был вставлен в систему моральных зависимостей на селе, как патрон в обойму, и должен был выстрелить при нажатии курка.
По возвращении домой Хасимото Сумиеси приготовил к утру кинжал.
Нагая Акио, в доме которого Мориситой был назначен утренний сбор, готовился к предстоящему набегу с некоторым трепетом. У него не имелось оружия. Можно было бы найти тесак, но тогда пришлось бы подходить к человеку лицом к лицу, убивать его, видеть кровь. Именно это его пугало, а еще больше он боялся признаться самому себе в своей робости, что об этой робости узнают другие.
Тогда Нагая Акио обратился к Китияме Китаро, которому раньше продал ружье. Китияма, ни о чем не спрашивая, одолжил...
К Курияме Китидзаемон Морисита пришел в начале четвертого часа утра 22 августа. Следом подоспели Хосокава Хироси, Курису, Муфинэ Эцуро. Подняли спящих, Такахаси Иоримицу подал завтрак. Наскоро поели, стали выходить на улицу. Не без суровости Морисита обратился к Курияме, который, похоже, никуда не торопился.
– Ты что же, не пойдешь с нами?
– Я не молод, прибаливаю, – оправдывался Курияма. Видно было, что он уклоняется в такой ответственный момент, но разбираться не оставалось времени, и Морисита лишь отрубил:
– Обойдемся без тебя.
В пятом часу стали собираться у Нагая Акио. В доме за плотно занавешенными окнами тускло горела лампа с закопченным стеклом, но большинство прибывших внутрь не заходило, топталось во дворе. Порхал негромкий говор. Морисита спешно производил осмотр своего отряда, безоружным дали кому короткую саблю, кому охотничье ружье, кому тесак «ната», слегка изогнутый, постоянно наточенный. Он имелся в каждом доме, применялся для стесывания и колки очень мелких дров.
По подсчетам Мориситы, силы были достаточные, человек двадцать. Небо начало светлеть, и он распорядился:
– Пора выходить.
Разговор угас, отряд двинулся. Шли друг за другом без топота, размеренным шагом, как еще совсем недавно ходили на сенокос. Миновали молчаливый центр деревни, свернули в распадок, где нежно журчала Дайку-гава.
Около дома Ясуго Судзюро, когда до цели назначения оставалось метров полутораста, Морисита подал знак. Все остановились. Почти рассвело, в сером тумане явственно проступал дощатый барак...
Построил как-то японец Конбэ для своих хозяйственных нужд сарай, но толком не использовал, а тут пришел с выгодным предложением подрядчик Ямамото. Конбэ еще прошлым летом охотно сдал ему сарай в аренду. Ямамото в сарае прорезал четыре окна, выходивших на дорогу, вставил застекленные рамы, на правой половине настелил полы, а в левом углу отгородил небольшую комнатушку. В комнатушке обитал он сам с семьей – женой и пятью детьми. На правой стороне поселились стряпуха, старик, помогавший ей и жене подрядчика, да девять работников.
Прошлым летом Ямамото занимался ремонтом дорог, а нынче взял выгодный подряд у сельского кооператива на рытье осушительных канав. Сезонные работы диктовали свой режим, каждый день был на вес золота, отдыхали только в ненастье. Корейцы-землекопы горбатились с утра до вечера, спеша выполнить условия договора до осенних холодов и дождей. Жители Мидзухо изредка видели их спины, а в лицо знали лишь самого Ямамото, да и то не все. Жена подрядчика занималась детьми, шитьем, стиркой, ухаживала за мужем. Только старуха да старик могли пойти к деревенскому лавочнику за самым необходимым.
В бараке поднимались рано, уже кто-то из корейцев выходил на улицу, и Морисита поторопился с распределением обязанностей. С северной стороны, напротив окна, поставили Нагаи Котаро, Муфинэ, Судзуки Хидео, Курияму Мамору, еще несколько человек. Второй группе во главе с Киосукэ Дайсукэ и Какутой предстояло пойти со стороны зарослей. Самое ответственное дело – штурм – брали на себя Морисита и Хосокава. Инструктаж был строгий, Морисита требовал:
– Ни один кореец не должен уйти! Иначе всем японцам в нашей деревне будет очень плохо.
Хосокава добавил для тех, кто имел ружье:
– Будете стрелять в корейцев, так смотрите, чтоб не попали в своих.
Киосукэ Дайсукэ неожиданно предложил:
– Я сначала пойду в разведку, все высмотрю, потом подам сигнал.
– Нечего ходить, никуда они не денутся, – возразил Морисита, но Киосукэ уже пошел крадучись. Недисциплинированность одного могла осложнить выполнение всей затеи. Важно было не спугнуть, налететь внезапно, чтоб не разбежались. О том, что они могут вооружиться лопатами и дать отпор, он не допускал и мысли. Унтер решительно скомандовал: