Шрифт:
Возможно, это и так. Но вполне допустимо, что скромность Нагаи Котаро вызвана чрезвычайными обстоятельствами: не в его интересах было распространяться насчет своей награды. В любом случае медаль – это свидетельство его сопричастности к четырнадцатилетнему господству японцев в Маньчжурии, к двадцати миллионам жертв, что понес Китай в войне с Японией.
Завоевание Северо-Восточного Китая в начале тридцатых годов – это целый пласт истории, его никак не уместить в небольшую главу. Мы постараемся из него извлечь лишь те эпизоды, крупинки, которые хоть в какой-то степени помогут нам глубже разобраться в деревенской драме. Рассказ начнем с одного случая, приведенного С. Белоусовым в журнале «Проблемы Дальнего Востока» № 6 за 1991 год.
Летним вечером на одной из улиц Харбина японский жандарм остановил русского, находившегося в изрядном подпитии, и принялся было его обыскивать. Пьяному море по колено, не то что плюгавый жандарм. Русский отнял у японца револьвер, всыпал ему по первое число и бросил на мостовой с проломленным черепом и сломанной рукой. Дебошира задержали. Об избиении жандарма младший инспектор полиции Федоров составил протокол. Неожиданно Федорову досталось больше, чем арестованному. Начальник японской жандармерии пригрозил ему самой суровой карой.
– Как вы посмели написать, что какой-то русский пьянчуга сумел разоружить и избить японского жандарма? Вы нанесли оскорбление всей японской армии, божественному японскому императору!
Дело принимало настолько серьезный оборот, что друзья Федорова поспешили на выручку. Они знали, что требуется от полиции, и на стол жандармскому офицеру лег новый текст протокола: «В 10 часов вечера 5 июня 1933 года жандарм Синтаро Какехи столкнулся на Аптекарской улице с группой из двадцати молодых коммунистов, нарушавших тишину и покой обывателей. В ответ на приказ Какехи прекратить бесчинства и разойтись пьяные коммунисты напали на мужественного представителя закона и избили его палками. Японский жандарм, как и подобает самураю, защищался, проявив незаурядное мужество, и, хотя и получил серьезные травмы, сумел все-таки отбиться от нападавших, арестовать их главаря и отвести его в участок. После чего потерял сознание. В качестве младшего инспектора полиции Маньчжоу-Го считаю своим долгом привлечь внимание японских властей к мужественному поведению жандарма Синтаро Какехи, этого достойного представителя славной японской армии, истинного самурая, чей героизм достоин удивления и восхищения».
Через три месяца жандарм Синтаро Какехи получил медаль.
Возможно, это курьез, и у нас нет оснований заподозрить, что Нагаи Котаро заработал награду подобным образом. Однако курьез вполне закономерный. В нем отразились все пороки японской военщины: демагогия, ложь, высокомерная спесь, жестокость, насилие.
Важно присмотреться, как военные стали самой почитаемой прослойкой нации. Анализируя глубинные течения, вынесшие военных на главное политическое направление, видный японский военный историк Сабуро Хаяси писал:
«Основной причиной возросшей политической активности армии явилась внутренняя обстановка в Японии, или конкретные, происходившие в то время разорения общин. Последние имели огромное значение для армии как основной поставщик живой силы. Большую часть офицеров составляли выходцы из среды мелких или средних землевладельцев или из семей, арендующих земельные участки, большинство унтер-офицеров и солдат были выходцами из общин. Разорение общин послужило причиной возникновения в офицерской среде сильных течений за проведение радикальных политических «реформ»... Вмешательство военных кругов в политику явилось косвенной причиной участившихся случаев неподчинения старшим со стороны младших офицеров. Так называемые «молодые офицеры», дерзкие и самоуверенные в силу самой своей молодости и якобы данной свыше им исполнительной власти, попрекали старших офицеров за осторожность и нерешительность».
Военщина в государстве становилась огромной силой. Без согласия военного командования не мог быть назначен премьер-министр. По требованию военной верхушки менялись правительства. Однако надо учесть, что военщина была всего лишь выразительницей воли дзабайцу – монополистов Японии. В недрах переплетений их интересов была взлелеяна идея, наиболее ярким выразителем которой стал генерал Танака. Еще в 1913 году он писал: «Мы никогда не должны забывать тот исторический факт, что наша страна израсходовала 2 миллиарда иен и пролила кровь 230 тысяч солдат за Южную Маньчжурию. Япония испытывает серьезный недостаток национальных ресурсов. Между тем богатства Южной Маньчжурии неисчерпаемы».
Свою военную программу генерал изложил в меморандуме, представленном императору Японии 25 июня 1927 года. «Для того чтобы завоевать мир, мы должны сначала завоевать Китай. Если мы сумеем завоевать Китай, все остальные малоазиатские страны, Индия, а также страны Южных морей будут нас бояться и капитулируют перед нами... Овладев всеми ресурсами Китая, мы перейдем к завоеванию Индии, Центральной Азии и, наконец, Европы».
Ряд ученых утверждает, что такого меморандума не существовало. Однако дальнейшие события показали, что планы покорения Маньчжурии претворены были в жизнь успешно. Японцы знали, зачем они туда идут. К 1913 году только посевные площади Маньчжурии занимали 32 миллиона акров, там собирали значительные урожаи ячменя, сои, кукурузы, сорго, пшеницы. На пастбищах гуляло 15 миллионов голов крупного рогатого скота. А чего стоили запасы строевого леса! А какие косяки рыбы водились у побережья Желтого моря! Не было цены шелкам, что производились на станках китайских ремесленников и ткацких фабриках. Японские военачальники преклонного возраста даже предлагали превратить Маньчжурию и Монголию в «колонии-здравницы», поскольку там «свежий воздух и прекрасная природа».
Японская разведка давно плела провокационные интриги в Северо-Восточном Китае, нагло вмешивалась во все сферы жизни. Для войны нужен был лишь повод. Впрочем, если его нет, то его создают. В одной из японских брошюр того периода он представлен весьма колоритно. Цитируем по историческому очерку С. Белоусова: «Поздно вечером 18 сентября 1913 года в пригороде Мукдена группа китайских солдат подорвала мину на японской железной дороге, поблизости от Мукдена, чтобы вызвать крушение японского поезда... К счастью, поблизости от места разрыва полотна оказался с шестью солдатами лейтенант Кавамото, прямой потомок непрерывной линии самураев в 48 поколений. Видя, что поезд приближается и уже никакая земная сила не сможет предотвратить катастрофу, поскольку несколько ярдов пути уничтожено, он обратился к силам божественным. Повернувшись в сторону Японии и склонившись в смиренном поклоне, он призвал к заступничеству прародительницу императорского дома, великую богиню Аматэрасу-омиками, «Озаряющую небо». И его смиренная, но страстная молитва была услышана. Поезд, достигнув того места, где железнодорожное полотно было разрушено взрывом, поднялся в воздух и, преодолев опасный участок, плавно опустился вновь на рельсы и продолжил свой путь. Свидетельств машиниста и кочегара поезда, равно как и самого лейтенанта Кавамото и его шести солдат, вполне достаточно, чтобы доказать истинность сверхъестественного явления, – явления, которое вновь продемонстрировало всему миру божественное происхождение японского народа».