фактического значения, причем под вопрос не ставится качество ожида-

ний».369 Различение бытия и долженствования, истины и права не явля-

ются заданными – это достижения социальной эволюции, резюмирует Лу-

ман.

Санкция есть способ реабилитации неисполненных ожиданий, когда

исчерпаны возможности самоутверждения ожидания: «Разочарованный

штрафует того, кто его разочаровал, взглядом, жестами словами или де-

лами, - чтобы побудить его к ожидаемому поведению, или чтобы проде-

монстрировать преодоление разочарования в своих ожиданиях».370 Санк-

ция - наиболее убедительный, но далеко не единственный способ избе-

жания разочарования. Разочарованный может «спасти норму» - проде-

монстрировать ее реализацию другими средствами. Он может проигнори-

ровать разочарование, убеждая себя в случайности или иррелевантности

нарушения нормы, или компенсировать его собственным страданием, ви-

дя в нем искупление нарушения, либо, напротив, оскорблением и скан-

далом, эмоциональными угрозами, «восстанавливающими» значимость

норм. В любом случае разочарованный, если он не хочет отказаться от

своих ожиданий, должен сделать разочарование темой своего поведения

и продемонстрировать дальнейшую действенность ожиданий. Ему требу-

ются объяснения, оправдания, извинения или отговорки - и во многих

случаях этого оказывается достаточно.

Санкция имеет то преимущество, что позволяет наиболее убеди-

тельно документировать для третьих лиц успешное преодоление ожида-

ния. Она может быть повторена или усилена. Санкция легко институцио-

нализируется и обладает наиболее экспрессивной формой преодоления

разочарования: она гарантирует, что такое преодоление останется в си-

ле, позволяет генерализовать принятие решения и поэтому эффективна в

сложных обществах. Только в этом смысле, отмечает Луман, может быть

верным определение права как способа применения санкций.

369 Там же. С. 43.

370 Там же. С. 60.

209

Луман подчеркивает, сколь велико значение нормативных ожида-

ний, защищенных от фактичности, для возникновения комплексности со-

циальной системы. Их контрфактичность позволяет создавать «перепро-

изводство» ожиданий, вариативность и переизбыток возможностей, бла-

годаря которым возникает селективность правообразования. Нормы поз-

воляют создавать собственный системный порядок «независимо» от того, что происходит в реальности. Они обладают свойством заполнять «ды-

ры», дисконтинуальности, обусловленные контингентностью объективных

процессов или отсутствием информации о них. Иначе механизмы двойной

контингентности в обществе никогда не стабилизировались бы в устойчи-

вые социальные структуры.

Впрочем, правообразование и институционализация нормативных

ожиданий предполагают еще и другие важные элементы. Социальные от-

ношения даже в небольших группах базируются не только на ожиданиях, но и на представлениях об ожиданиях окружающих, т.е. ожиданиях ожи-

даниях. Они возможны только тогда, когда каждый предполагает, что все

остальные с ситуацией согласны: «Действующие также ожидают нечто от

ожидающих и без ожидания соответствующих действий от ожидающих не

могут ожидать, какие действия ожидающие ожидают от них».371 При этом

действующие не могут претендовать на постоянное актуальное внимание

и интерес ожидающих. Чтобы актуализировать интерес незаинтересован-

ных лиц, им потребовалось бы подавать экспрессивные сигналы. Поэтому

фоновым режимом всяких действий является не актуальное, а потенци-

альное присутствие и участие в них третьих лиц (в этом и заключается

роль судьи – незаинтересованного третьего). Луман замечает по этому

поводу: «Человек выступает третьим не в специально созданной для это-

го роли - как занимающийся наблюдением наблюдатель, а как тот, кого

возможно получить для совместного актуального сопереживания, соуча-

стия, суждения, содействия, осуждения. Он выступает третьим не в си-