ческие восприятия, а материальный, визуально воспринимаемый знак.

Исчезают не только присутствующие в речи звуковые и оптические впе-

чатления, но и нюансы жестикуляции, пауз, голоса, темпа и ритма. В

случае письма речь идет о структурной идентичности написанного и ска-

занного, о новой конструкции производимых языком различений. Струк-

турная дифференциация знаков в письме отражает структурную звуковую

организацию языка, но способна функционировать как самостоятельная

знаковая система, никак не связанная со звуковым уровнем языка. Об

284 Luhmann N. Einfьhrende Bemerkungen zu einer Theorie symbolisch generalisierter Kommunikationsmedien // Он же, Aufsдtze und Reden. Stuttgart, 2001. C. 44.

285 Это нередко, в особо ответственных случаях, ведет к требованию записывать рече-

вую коммуникацию, превращая ее в текст.

146

этом свидетельствуют опыты обучения языку глухонемых и слепоглухо-

немых: они способны овладевать языком исключительно в форме пись-

менных знаков (язык Бойля), используя осязательные ощущения.286

Если форма языка состоит в различии звука и смысла, то письмо

делает возможной символизацию этого самого различия в другом визу-

альном медиуме восприятия, в медиуме оптики (или, как в случае с язы-

ком Бойля, в осязании). Письмо не требует соответствия звук и букв, оно

питается собственными структурными дифференциациями. Но лишь раз-

витие фонетического письма позволяет реализовать главное преимуще-

ство письма, дуплицирующего не мир объектов, а саму коммуникацию. В

движении от идеограмм к слогам и буквам развивается различение знака

и смысла.

«Письмо возможно только как система, которая может воспроизве-

сти все возможные или, в любом случае, все используемые различия зву-

ков. Только так, а не в форме копирующей репрезентации может быть

использовано различие средств восприятия слуха и зрения…С помощью

письма можно произвести операции совершенно нового вида, и именно

потому, что в этих операциях различаются не звук и смысл, а смысл и

комбинации букв».287

Это коренное отличие позволяет яснее выявиться тому, что в речи

улавливается с трудом: различию слова и смысла. В перовбытных обще-

ствах распространены практики, смешивающие слово с реальностью (ма-

гия и т.п.). С изобретением письма начинает рефлектироваться природа

знаковости, словесности, комбинаторики языка (грамматика), начинает

вообще осмысливаться дистанция между языком и миром. Отсутствие ро-

левой смены говорящих, как это происходит в устной коммуникации, очищает письмо от взаимности, придает ей линеарные, легко формализу-

емые черты. Языковая коммуникация трансформируется в форму текста, обособленность и самобытность которого более очевидна и убедительна, чем в устной речи. Интерпретация текста происходит посредством ссылок

на прежние тексты, что осуществить гораздо легче, чем в устной комму-

286 См. Hinde R. Nonverbal Communication, Cambridge. 1972; Кассирер Э. Философия

символических форм. В 3-х тт. М. 2001.

287 Luhmann N. Soziale Systeme. Frankfurt, 1987. C. 255.

147

никации. Интерпретация, в то же время, и сама создает тексты, посте-

пенно образуя традицию интерпретации (и интерпретации интерпрета-

ций). Текст более четко, чем речь, способен замыкать область коммуни-

кации.

Если устная речь настойчиво вовлекает в процесс коммуникации

присутствующих и превращает коммуникацию в актуальное событие

«здесь» и «сейчас», то письмо разрушает событийность и непосредствен-

ность коммуникации, разводя ее участников в пространстве и времени.

Это часто мешает воспринимать письмо как коммуникацию. Теряется ин-

терес к тому, какие конкретные мотивы имеются у сообщения, и текст

начинает восприниматься с точки зрения более позднего интереса чита-

теля. Но благодаря этому возникают новые пространства интерпретации, которые на порядок увеличивают возможности примыкания операций и

коммуникативных ссылок. С письмом начинается телекоммуникация, воз-