Майор побрёл в командирскую землянку. Начальника штаба и комиссара он застал за столом. В углу на печурке уютно пыхтел чайник. Комбат молча подошел к сидевшим и попросил налить водки. Он всё ещё не мог прийти в себя, но не от стрельбы, не от смертельной опасности, которая ему ещё совсем недавно угрожала, а от скованного болью взгляда по-человечески умных глаз Графа Монтекристо. Этого невозможно было забыть!

Начальник штаба ждал обычного комбатовского: “Хватит”. – Давай ещё, – прохрипел комбат и опрокинул целый стакан.

Комиссар первым догадался, что с комбатом что-то произошло. Он встал, поднёс к носу пахнущий перегоревшим порохом ствол автомата комбата и понимающе подмигнул начальнику штаба.

Ни о чем расспрашивать было не нужно. Всё и так было ясно. Шла война.

1958г.

Белая ворона

Солдат в задумчивости медленно шел вдоль оград изб. Их часть, потрёпанную в тяжелых боях с русскими, отвели в тыл на несколько дней на отдых. “Ужасная война, – думал он, – сколько крови уже пролилось и сколько прольется ещё?” Как не хотелось ему идти воевать! Как было тяжело расставаться с уютным, утопающим в цветах домиком на окраине крошечного городка в Вестфалии, в котором время словно замерло на столетия. Но при тотальной мобилизации в 1942 году забрали и его – единственного сына одинокой матери.

На краю деревни около ветхой избы его внимание привлекла старуха, которая колола дрова. Женщина с усилием поднимала увесистый топор, после каждого отколотого полена отдыхала, тяжело дыша. Солдат был поражен увиденным. “Может быть и моя мать сейчас мучается, выполняя непосильную работу, – подумал он. – Придет ли кто-нибудь ей на помощь?”

После некоторых раздумий он прошел за ограду и взял из рук женщины топор. Та испуганно отбежала в сторону, не понимая, что будет дальше. Солдат скинул шинель... Через полчаса, когда выросла горка наколотых поленьев, он устало воткнул топор в колоду, вытер рукавом потный лоб и ничего не говоря ушел.

Ночью к старухе тайком пробрался её сын – Федор, минёр в партизанском отряде.

– Когда же ты, маманя, успела столько? – спросил он удивлённо, увидев наколотые дрова.

– Это не я, а солдатик один.

– Какой солдатик? Фриц, что ли?

– Ну да, он.

Фёдор был поражен.

– Он, наверное, того... – Фёдор покрутил пальцем у виска.

– Ты что? Он так помог мне! Дай Бог ему здоровья!

– Какое там здоровье?! Их всех, гадов, нужно поубивать!

– Ты этого не тронь! Если встретишь, не убивай! Ты его узнаешь: он такой..., – старуха запнулась, – такой ... худенький, в серой пилоточке.

– Все они в серых пилотках, гады! Они ещё получат...!

Утром солдаты, и среди них тот, что колол дрова, уехали на грузовике с открытым кузовом. В двух километрах от деревни на просёлочной дороге грузовик подорвался на поставленной Фёдором мине. Все, кто ехал в нём, погибли.

2009 г.

НАСТОЯЩИЙ ГЕРОЙ

За успешные действия в тылу врага было решено наградить правительственными наградами группу наиболее отличившихся партизан. Представленных к званию Героя Советского Союза, привезли на Большую землю.

В преддверии вручения наград устроили им торжественную встречу, накрыли столы. Руководил мероприятием какой-то штабной генерал. В ожидании появления героев он просматривал список награждённых. Дойдя до одной из фамилий, генерал побагровел и громко воскликнул:

– Что уже и жидам стали давать Героя?

Владелец злосчастной фамилии, как раз входил в помещение. Услышав только что произнесённые слова, он без раздумий схватил со стола первую попавшуюся бутылку и стукнул ею генерала по голове. Генерал рухнул на пол. Скандал, замешательство! Виновника взяли под стражу, генерала отправили в госпиталь.

О произошедшем доложили Пономаренко – первому секретарю ЦК Белоруссии, возглавлявшему партизанское движение страны. Пономаренко был в растерянности: за такие поступки полагается трибунал, но ударивший был командиром одного из лучших партизанских отрядов. Ну и генерал тоже хорош... Что делать? Это надо решать в верхах.

Сталин, выслушав Пономаренко, после короткого раздумья произнёс:

– И в правду, герой. Дайте ему “Красное Знамя” и пусть дальше воюет.

2006г.

это вам за всё...

Обутая в старые галоши, в которые с трудом втискивались опухшие больные ноги, Арина перепиливала в одиночку двухручной пилой толстое бревно. Работа длилась уже не первый день. Это был тяжкий труд для старухи, которой перевалило за восемьдесят. Но, что делать? Как пережить приближающуюся зиму без дров?

За этим занятием её застал солдат, резким движением отворивший висящую на одной петле калитку.

– Яйки, млеко! Бистро, бистро!