Однако есть люди, для которых высшее наслажде¬ ние — идти по стезе добродетели. — В устах дамы это звучит мило, — ответил он с та¬ ким видом, за которым проницательная гувернантка рас¬ слышала нотки сдерживаемой необузданности. Она с радостью избавилась бы от своего гостя, но блеск его глаз и ненатуральная веселость, стоившая ему немалых усилий, удержали ее от риска оскорбить чело¬ века, который ле знал иных законов, кроме собственной прихоти. Поэтому она искусно переменила тему раз¬ говора и с мягкой женственностью, исполненной-достоин¬ ства, указала на музыкальные инструменты, виднев¬ шиеся среди сборной мебели каютьг — Тот, чья душа смягчается под влиянием гармонии, чьи чувства яшво откликаются на сладостные созвучия, не станет порицать радости невинных душ. Эта флейта и гитара принадлежат вам? — Ужели такие пустяки дают вам основание наде¬ лять меня достоинствами, о которых вы говорили! О лю¬ ди, люди, как вам свойственно ошибаться! Прямодушные всегда принимают кажущееся за сущее. Тогда уж счи¬ тайте, что я денно и нощно молюсь перед этой блестящей безделушкой, — ответил Корсар, указывая на осыпанное бриллиантами распятие, висевшее подле двери. — Я все же надеюсь, что вы испытываете хотя бы почтение к тому, в чью память мы чтим это распятие. Люди могущественные и счастливые мало думают в своей гордыне об утешении, ниспосылаемом свыше; но тот, кто часто прибегал к его благотворному воздействию, не мо¬ жет не испытывать глубочайшее благоговение. Гувернантка сидела опустив голову, но, произнося эти бесхитростные слова, охваченная глубоким чувством, она подняла глаза и обратила к нему проникновенный взор. Ответный взгляд был столь же серьезен и вдумчив, как и ее собственный. Легким, почти неощутимым дви¬ жением Корсар коснулся ее руки. — Значит, мы сами повинны в том, что склонны к греху и не имеем сил ему противиться? — Спотыкается лишь тот, кто хочет пройти свой жизненный путь один, без всякой помощи. Не сочтите мой вопрос оскорбительным, но неужели вы никогда не обращаетесь к богу? =-- Это слово давно не произносится на нашем судне, 724

разве что при сквернословии и богохульной брани, кото¬ рая теряет остроту, коли выражена простым языком. Но ведь во всяком божестве заключено не более того, чем наделило его воображение человека. — Глупец сказал в своем сердце: «Бога нет», — отве¬ тила она голосом столь твердым, что он проник даже в душу того, кто давно свыкся с величием и превратно¬ стями своего буйного ремесла. — «Опояшь чресла свои и будь мужчиной, ибо я вопрошаю и жду твоего ответа: где был ты, когда я создавал землю? Ответствуй, по¬ нял ли ты меня?» Огненным взором впился Корсар в горевшее вооду¬ шевлением лицо гувернантки. Склонив голову набок, он громко сказал, как бы отвечая собственным мыслям: — Все это я не раз уже слыхал, почему же слова твои волнуют, мне грудь, словно я вновь вдыхаю живи¬ тельный воздух родины! Повтори то, что ты сказала. Умоляю, не меняй ни единого слова, ни одной инто¬ нации! Пораженная и даже испуганная его просьбой, миссис Уиллис повиновалась и с жаром повторила слова свя¬ щенного писания. Ее собеседник слушал как зачарован¬ ный. Звук ее голоса давно уже замер, и только тогда он перевел дыхание и снова заговорил. — В эти мгновения я словно вновь пережил свою жизнь, — сказал он. — Не знаю почему, но, словно выко¬ ванное из стали, сердце мое сейчас бьется неровно. Суда¬ рыня, вы своей маленькой рукой сумели укротить того, кто столь часто бросал вызов... Он внезапно смолк: взгляд его случайно упал на руку миссис Уиллис, которой он в запальчивости коснулся, и он уже не мог оторвать взор от этой руки, рассматривая ее, как драгоценную реликвию. Затем он глубоко вздох¬ нул, словно пробудился от сладостных грез, и отвер¬ нулся, так и не закончив начатой фразы... — Вам хочется музыки* — воскликнул он беспечно, — вот вам и музыка, хотя симфония создается ударами в гонг. 'И этот своенравный и капризный человек ударил в гонг с такой силой и энергией, словно хотел заглушить ответные слова. Гувернантка была очень уязвлена, видя, что после кратковременного успеха он так легко ускользнул из-под 725

ее влияния; кроме того, ей не понравилась настойчивость, с какой он вновь подчеркнул свою независимость; однако она сумела скрыть разочарование. — Конечно, я ожидала не совсем такой гармонии, —* проговорила она, когда затихло мощное гудение, казалось заполнившее все судно, — да и вряд ли подобные звуки могут убаюкать тех, кто на койках менее опасен, чем на ногах. — Не бойтесь за них. Спящего матроса пушкой не разбудишь, а по первому свистку боцманской дудки он вскакивает как встрепанный. Он так вышколен, что удары гонга для него — все равно что пение флейты. Еще удар означал бы пожарную тревогу, а так з* это просто музыка, знак, поданный оркестру. Ночь тиха, и мы можем спокойно насладиться нежной мелодией. Едва он умолк, как где-то за стеной каюты раздались тихие аккорды: видно, музыканты собрались заранее, выполняя приказ капитана. Корсар усмехнулся, словно наслаждаясь этим новым доказательством своей почти волшебной власти. Затем он бросился на диван, откинулся и стал слушать. Звуки, возникшие в ночи, мягко и мело¬ дично разливались по волнам, ничем не уступая искусству настоящих музыкантов. Эта была печальная и странная мелодия, вероятно как нельзя более отвечавшая настрое¬ нию человека, для ушей которого она предназначалась. Но вот напев переменился; гениальный творец хотел, каза¬ лось, излить в тихих и пленительных созвучиях всю душу. Расположение духа Корсара менялось вместе с музыкой; и, когда струны зазвучали особенно нежно, он склонил голову, словно пытаясь скрыть слезы. Втайне сами поддавшись чарующей музыке, миссис Уиллис и ее воспитанница с изумлением взирали на этого удивительного, сотканного из противоречий чело-* века, в чьи руки их забросила злая судьба. Старшая из дам была потрясена разноречивостью страстей, которые уживались в душе одного человека и проявлялись в столь многоразличных и коварных формах; вторая же со снисходительностью, свойственной ее возрасту, желала верить, что тот, кому свойственны столь благородные по^ рывы, — скорее жертва обстоятельств, нежели раб своих страстей. — Вся Италия в этих звуках, — произнес Корсар, когда последний аккорд замер в воздухе. — Милая, бес-> 726

печная, яркая, всепрощающая Италия! Вам никогда не случалось, сударыня, посетить эту страну, столь великую в своем прошлом и столь бессильную в настоящем? Гувернантка ничего не ответила, она лишь низко склонила голову, и ее собеседники подумали, что она все еще находится под обаянием музыки. Наконец, когда му¬ зыка стихла, Корсар ударил в гонг. — Родерик, — позвал он, заслышав легкие шаги на лестнице, ведущей в нижнюю каюту, — ты не спишь? Ответ был тих и невнятен, но мальчик, конечно, от¬ ветил отрицательно. — Сам Аполлон стоял у колыбели Родерика, суда¬ рыня. В его груди таятся звуки, которым дано смягчать даже грубые чувства матроса. Встань у дверей каюты, мой милый, и пусть музыка вторит твоей песне. Мальчик повиновался, и его стройная фигурка укры¬ лась в тени так, чтобы сидящие под лампой не могли раз¬ глядеть его лицо. Оркестр заиграл нежную мелодию; вскоре она оборвалась, затем зазвучала снова, но голос не вступал. — Пой, Родерик, пой, без слов нам не дано понимать небесную гармонию. И мальчик запел сильным, красивым контральто, хотя голос его дрожал и грозил сорваться. Слова, на¬ сколько можно было их различить, звучали так; За морем западным уветет Прекрасная страна, Благословенный край свобод, Где правит тишина. Багровый диск По вечерам Дарит свои лучи полям,. Стремнинам быстрых рек. Он для тебя сияет там, —< Ты слышишь, человек? И предзакатною порой Там девушек веселых рой Ведет свой хоровод. В тот нежный час Надежды глас Звучит в тени лесной. 727

— Довольно, мой милый, — нетерпеливо перебил его хозяин, -7 На вкус матроса от этой песни слишком несет аркадским пастушком. Спой нам о море и его радо¬ стях. Ударь по струнам так, чтобы повеселить сердце моряка. Но юноша безмолвствовал; может быть, ему не нра¬ вился приказ, а может, он не в силах был его выпол¬ нить. — Что с тобой, Родерик? Ужели муза покинула тебя? Или память ослабела? Как видите, ребенок что-то упря¬ мится: он хочет петь лишь о любви и о солнце или не петь вовсе... Играйте громче, ребята, больше жизни, я сам буду петь в честь нашего судна. Оркестр почувствовал настроение своего господина и стройно заиграл бодрое вступление, подготовившее слу¬ шателей к песне Корсара. Мягкие, ласкающие интонации, часто проскальзывавшие в его голосе, не обманули слуша¬ телей. Этот сильный, глубокий голос был красив и мело¬ дичен. Слова, очевидно, сочинил он сам; они были про¬ никнуты духом его опасного ремесла и говорили о его собственных склонностях и вкусах. «Всем якорь поднимать!» — Дан грозным голосом приказ. Команда принялась за дело, И песня хриплая тотчас Над бурным морем полетела. Пора. Безродные бродяги Подхватывают клич отваги: «Всем якорь поднимать!» На горизонте паруса! Мужайся, правь врагу навстречу, Будь настоящим моряком. Готовясь в роковую сечу, Любимых помяни тайком. Пускай наполнит ветром парус, Пускай волны смирится ярость. На горизонте — паруса! Виктория! Ура! Мы победили, не рыдай Над другом в безутешном горе, На небе ждет героя рай, Его могила — в синем море. Пой веселей. Содвинем кружки В шумливой праздничной пирушке. Виктория! Ура! 728

Он кончил петь и поднялся, не дожидаясь похвал, ко¬ торые должны были последовать за исполнением; предло¬ жив дамам пользоваться услугами оркестра, когда им бу¬ дет угодно, он пожелал им спокойной ночи и приятных снов и удалился в нижнее помещение, намереваясь, оче¬ видно, тоже лечь спать. Сколь ни были миссис Уиллис и Джертред заинтри¬ гованы и даже пленены этой необузданностью страстей, но после его ухода в их душной темнице словно пах¬ нуло свежим воздухом. Гувернантка окинула воспитан¬ ницу взглядом, в котором нежность мешалась с беспо¬ койством; но обе молчали, ибо легкий шорох у двери напоминал им, что они еще не одни. — Не хотите ли еще музыки, сударыня? — спросил наконец Родерик, робко выступая из темноты. — Если желаете, я могу убаюкать вас песней, но я не в силах петь, когда он требует веселья, которое мне не по душе. Чело гувернантки потемнело, и она готова была отве¬ тить резким отказом, но жалобный тон и униженная поза юноши смягчили ее сердце; нахмуренный лоб раз¬ гладился, и лишь во взгляде, сменив материнскую тре¬ вогу, засветился укор. — Родерик, — сказала она, — я надеялась, что мы больше не увидим тебя сегодня. — Вы слышали гонг? Он может быть так весел, мо¬ жет распевать свои чудные песни в хорошую минуту, но вы еще не видели, каков он в гневе. — Ужели гнев его столь страшен? — Может быть, я боюсь его больше, чем другие, но для меня нет ничего ужаснее, чем одно его недоброе слово. — Он груб с тобой? — Никогда. — Ты противоречишь себе, Родерик. То он суров, то нет. Разве ты не сказал, что в минуту раздражения он ужасен? — Да, потому что теперь он переменился. Когда-то он вовсе не задумывался и н'е выходил из себя, но с не¬ давних пор он сам не свой. Миссис Уиллис ничего не ответила. Язык мальчика был ей куда более понятен, чем е$ любопытной, но ничего не подозревающей спутнице, ибо в тот момент, когда она сделала мальчику знак удалиться, Джертред выразила 729'

желание побольше узнать о жизни и характере Корсара. Но гувернантка повелительным голосом повторила при¬ казание, и юноша медленно, с явной неохотой высколь¬ знул из комнаты. Наконец-то наставница вместе со своей питомицей удалились в спальню и после привычных вечерних мо¬ литв заснули сном невинности, уповая на защиту того, кому они-молились. Корабельный колокол регулярно отбивал склянки во время ночной вахты, и теперь это был, пожалуй, един¬ ственный звук, который раздавался во мраке ночи, нару¬ шая покой, царивший в океане и на судах, что плыли по лону вод. Глава XXIV Но мало кто — один на сотню тысяч — Поведать мог бы о спасенье чудном. Шекспир, «Буря» В этп минуты обманчивой тишины «Дельфина» можно было бы уподобить дремлющему хищнику. И точно: бездействию пиратов не суждено было длиться долго. С восходом солнца потянул свежий ветер, неся с собой запах сущи, и тронул с места дремлющее на волнах судно. Весь этот день, расправив широкие паруса, судно держало курс на юг. Вахта следовала за вахтой, ночь сменила день, а «Дельфин» все шел, не меняя направления. Но вот из моря один за другим начали подниматься голубые острова. Пленницы, ибо таковыми они себя теперь считали, молча провожали глазами проплывавшие мимо зеленые холмы, голые песчаные косы и горы, пока, по расчету гувернант¬ ки, они не очутились у берегов Западного архипелага ^ За все это время гостьи не задали ни одного вопроса и ничем не показали, что прекрасно понимают: Кор¬ сар вовсе не собирается высаживать их в желанном порту. Джертред плакала, тоскуя по отцу, но делала это втихомолку или на груди у своей наставницы. Уайлдера 1 Вест-Индский архипелаг, в который входят Богамские и Антильские острова, 730

она избегала, интуитивно чувствуя, что он не тот, кем она его считала, но на людях старалась держаться спо¬ койно и ко всем относилась одинаково ровно. Такое поведение встречало полную поддержку настав¬ ницы. С другой стороны, ни сам капитан, ни его помощ¬ ник не искали встреч с обитательницами кают-компании чаще, чем этого требовала простая вежливость. Первый, словно жалея, что так откровенно проявил изменчивость своего нрава, ушел в себя и не только не искал общения, но избегал близости с кем бы то ни было; что же касается второго, то он отлично видел холодность гувернантки и переменившийся, хоть и все еще сочувственный взор ее воспитанницы. Уайлдер легко догадался о причинах такой перемены. Но, вместо того чтобы оправдываться, он дер¬ жал себя так же отчужденно, как и они. А это лишний раз доказало бывшим друзьям бесчестность его помыслов, хотя даже миссис Уиллис признавала, что он ведет себя как человек, в чьей душе еще не умолк голос совести. Мы не станем затягивать рассказ, описывая естест¬ венные сожаления, охватившие Джертред, когда она при¬ шла к печальному убеждению в его виновности; не будем также описывать нежные мечты, которым она не стыди¬ лась предаваться, — мечты о том, чтобы человек, наде¬ ленный столь многими благородными й высокими каче¬ ствами, понял свои заблуждения и вернулся на ту стезю, для коей, как признавала рассудительная гувернантка, предназначила так богато одарившая его природа. Много дней «Дельфин» спорил с ветрами, не переста¬ вавшими дуть в этих водах. Но* вместо того чтобы проби¬ ваться к назначенной гавани, как это делают торговые суда, пиратский корабль внезапно изменил курс и, точно птица, спешащая в гнездо, метнулся в один из многочис¬ ленных проливов, разделявших острова архипелага. Им попадались десятки самых различных судов, но они из¬ бегали встреч; жизнь научила пиратов быть осторож¬ ными в водах, где кишат военные суда. Проскочив узкий пролив, разрывавший цепь Антильских островов, они благополучно вышли в открытое море, которое отделяло Антилы от Испанского моря. Как только пролив остался позади и во все стороны раскинулись широкие просторы океана, команда заметно повеселела. Да и на лице самого Корсара растаяла тень заботы, гнавшая его прочь от лнь 731