Но въ это время преданный и благоразз7мный Илья подбжалъ къ моей кровати и отдернулъ занавски: онъ прекрасно видлъ въ какомъ я состояніи и, кром того, былъ предупрежденъ моимъ другомъ. Застигнутый врасплохъ, смз^щенный и, можетъ быть, уже раскаявшійся въ своемъ мальчишескомъ поступк, я сказалъ ему, что перевязка у меня развязалась нечаянно. Сдлавъ видъ, что вритъ мн, онъ снова завязалъ ее, но затмъ згже не переставалъ за мной наблюдать. И даже боле того—

онъ послалъ за д'Акуной, который сейчасъ же прибжалъ ко мн; они заставили меня встать съ постели и другъ Завелъ меня къ себ, гд продержалъ нсколько дней, ни на минз’ту не оставляя одного.

Мое отчаяніе было безпросвтно и безмолвно, такъ какъ стыдливость, или, быть можетъ, недоврчивость, не позволяли мн высказать его: я или молчалъ, или плакалъ. Но совты друга, легкія развлеченія, которыя онъ мн доставлялъ, смутная надежда вновь встртиться съ любимою и пріхать на бзщущій годъ въ Голландію и, вроятно, еще въ большей мр моя естественная девятнадцатилтняя безпечность—все это понемногу облегчило мое горе. И хотя дзтша моя еще долго продолжала болть, я взялъ себя въ рз'ки черезъ нсколько дней.

Внявъ голосу благораззтмія, хотя и съ сердцемъ полнымъ печали, я ршилъ хать обратно въ Италію, такъ какъ мн было слишкомъ тяжело видть ту страну и т мста, которыя живо напоминали о счасть, также внезапно затраченномъ, какъ внезапно оно ворвалось въ мою жизнь. Мн было также очень тяжело разстаться съ другомъ; но, видя мою глз^бокую дз'шевную боль, онъ самъ з'говаривалъ меня хать, увряя, что пз'теше-ствіе, новизна впечатлній и время залечатъ все.

Въ половин сентября я вырвался изъ объятій д'Акуны, который захотлъ проводить меня до Утрехта; я похалъ черезъ Брюссель, Лотарингію, Эльзасъ, Швейцарію, Савойю, останавливаясь вплоть до Пьемонта лишь для ночевокъ. Меньше чмъ въ три недли, я добрался до Куміаны, гд была вилла моей сестры, куда прохалъ изъ Сз'зы прямымъ путемъ, миновавъ Тзфинъ, во избжаніе всякихъ встрчъ со знакомыми. Мн нужно было пережить остатокъ своего горя въ полномъ одиночеств. И во все время моего путешествія я видлъ лишь стны Нанси, Страсбурга, Базеля, Женевы и другихъ городовъ, которые прозжалъ; я не говорилъ ни слова съ врнымъ

ЖИЗНЬ ВИТТОРІО АЛЪФІЕРИ,

7

Ильей, который, приноравливаясь къ моему болзненной}' состоянію, повиновался мн по одному знаку п предупреждалъ вс мои желанія.

Глава VII.

ВЕРНУВШИСЬ НА РОДИНУ, Я ПРЕДАЮСЬ ВТЕЧЕНІК ПОЛУГОДА ИЗУЧЕНІЮ ФИЛОСОФІИ.

г769-

Таково было мое первое путешествіе, продолжавшееся два года и нсколько дней.

Я провелъ шесть недль въ деревн съ моей сестрой, а затмъ вмст съ нею вернулся въ Туринъ. Многіе не узнавали меня, такъ я возмужалъ за эти два года. Такъ полезна оказалась для меня эта разнообразная, свободная и богатая впечатлніями жизнь. Прозжая черезъ Женеву, я накупилъ цлый сундукъ книгъ: среди нихъ были произведенія Руссо, Монтескье, Гельвеція и т. и. Вернувшись на родину съ сердцемъ, полнымъ меланхоліи и любви, я почувствовалъ необходимость занять умъ серьезной работой, но не зналъ на чемъ остановиться. Мое воспитаніе, такое небрежное вначал и законченное шестью годами праздной, разсянной жизни, сдлало меня неспособнымъ ни къ какимъ занятіямъ.

Въ нершительности относительно того, что предпринять,—остаться на родин или хать вновь путешествовать,—я поселился на эту зиму въ дом сестры; цлые дни я занимался чтеніемъ, гулялъ немного и не завязывалъ никакихъ новыхъ отношеній съ людьми. Я все еще продолжалъ читать только французовъ: мн очень хотлось прочесть „Элоизу“ Руссо и я много разъ начиналъ ее; но хотя и былъ исполненъ увлеченій и по-прежнему страстно влюбленъ, я все же находилъ въ этой книг столько преувеличенныхъ чувствъ, изысканности и

холоднаго анализа, а съ другой стороны такъ мало искренняго чувства и такъ много разсзщочности, что не могъ кончить перваго тома. Что касается политическихъ произведеніи Руссо, напримръ, его „Общественнаго договора", я не понималъ ихъ и потомз7 оставилъ въ поко.

Изъ Вольтера меня особенно очаровывала проза, стихи же его я находилъ сочными. „Генріадз7" я читалъ лишь •отрывками; «Двственницу» никогда не могъ дочитать, такъ какъ всегда имлъ отвращеніе къ непристойнымъ произведеніямъ. Были мн знакомы и нкоторыя изъ его трагедій. Монтескье, наоборотъ, я прочелъ два раза подрядъ, съ начала до конца съ большимъ завлеченіемъ, и не безплодно. Философія Гельвеція произвела на меня также глз’бокое, хотя и тяжелое, впечатлніе. Но любимой книгой, впродолженіе всей зимы дарившей меня огромнымъ наслажденіемъ, была «Жизнеописанія великихъ людей» Плутарха.

Нкоторыя изъ нихъ, какъ, напримръ, Тимолеона, Цезаря, Брз'та, Пелопида, Катона я перечитывалъ по четыре-пять разъ, и при этомъ съ такими слезами, съ такими изступленными возгласами восторга, а иногда и гнва, что если бы кто-нибудь згслышалъ все это изъ сосдней комнаты, меня непремнно сочли бы за сумасшедшаго. Часто, читая о высокихъ качествахъ этихъ великихъ людей, я вскакивалъ вн себя, и слезы ярости и страданья наполняли мои глаза при одной мысли, что я родился въ Пьемонт, и въ такое время, и при такомъ правительств, когда ничто великое не могло быть проявлено ни словомъ, ни дломъ и гд можно было лишь безплодно мечтать о великихъ подвигахъ. Этой зимой я усердно занимался также изз’ченіемъ планетной системы и законовъ движенія небесныхъ тлъ, врне сказать, тмъ въ этихъ наз'кахъ, что можетъ быть понято безъ геометріи, которая все еще была для меня недостз'пна. Дрз’гими словами, я изз7чалъ историческзчо часть этой, по существз7 математической, наз7ки. Не-

смотря на ограниченность моихъ знаній, я понялъ ее настолько, что постигъ величіе творенія, и если бы былъ настолько развитъ, чтобы продолжать дальнйшее изуче-ніе ея, то никакая наука не могла бы плнять меня боле.

Но среди этихъ пріятныхъ и благородныхъ занятій, восхищавшихъ меня, возрастала моя сумрачность, меланхолія и отвращеніе ко всякимъ обычнымъ развлеченіямъ, и мой шуринъ постоянно настаивалъ на томъ, чтобы я женился. По природ я былъ скоре склоненъ къ семейной жизни; но въ девятнадцать лтъ я побывалъ въ Англіи, а двадцати прочелъ и горячо оцнилъ Плз'тарха; этого было достаточно, чтобы отвратить меня отъ женитьбы и семейнаго быта въ Турин. Тмъ не мене, благодаря легкомысленности моего возраста, я понемногу сталъ сдаваться и позволилъ шурину подыскать молодз'Ю наслдницу знатнаго рода; впрочемъ, она оказалась довольно красивой, съ прекрасными черными глазами, которые безъ труда заставили бы меня забыть Плз'тарха, подобно томз% какъ Плз^гархъ, быть можетъ, заслонилъ мою страсть къ прекрасной голландк. Я долженъ сознаться, къ своему стыдо, что въ этомъ случа богатство молодой двз'шки прельщало меня больше, нежели красота ея: я разсчитывалъ про себя, что мои доходы, вдвое этимъ з'величенные, дадутъ мн возможность стать боле виднымъ лицомъ въ обществ. Но тутъ моя счастливая звзда поелз'жила мн лз'чше, чмъ низменные расчеты. Молодая двз’шка, которая сначала была ко мн расположена, подъ вліяніемъ доброй тетушки, обратила свое вниманіе на другого молодого человка. Онъ былъ членомъ большой семьи, и благодаря множеству братьевъ и дядей, его матеріальное положеніе было гораздо хуже моего; но при двор онъ пользовался покровительствомъ герцога савойскаго, предполагаемаго наслдника короны, пажемъ котораго онъ былъ ране и отъ котораго впослдствіи дйствительно получилъ желанныя милости. Кром того, онъ обладалъ прекраснымъ характеромъ и