Смйся, читатель, это поистин достойно смха.

И прибавь еще, что поступая такъ по-ребячески нелпо, я предпочелъ казаться боле красивымъ въ глазахъ другихъ, чмъ быть вполн достойнымъ въ собственныхъ глазахъ.

Дло мое тянулось съ января по ноябрь 1778 года,

потому что я включилъ въ свой договоръ статью о замн пяти тысячъ лиръ годового содержанія капиталомъ въ сто тысячъ пьемонтскихъ лиръ, которыя сестра должна была мн выплатить. Здсь явились новыя затрудненія) превосходившія прежнія. Но, въ конц концовъ, король согласился, чтобы мн выплатили эту сумму, и я сейчасъ же помстилъ ее вмст съ другими деньгами въ весьма со-мнительныя французскія бумаги, дававшія пожизненную ренту. Какъ ни мало я доврялъ сардинскому королю, у меня не больше было доврія и къ королю христіаннйшему. Но мн казалось, что раздливъ такимъ образомъ свое состояніе между двумя тиранніями, я рисковалъ меньше, и цною кошелька спасалъ, по крайней мр, свободу пера и мысли.

Этотъ шагъ былъ ршительнымъ и важнымъ событіемъ моей жизни, и я всегда буду благословлять небо за счастливый исходъ его.

Но я сказалъ о немъ подруг лишь тогда, когда дарственный актъ былъ окончательно и безповоротно закрпленъ.

Мн не хотлось подвергать, испытанію деликатность ея души, вызывая ее или на порицаніе моего ршенія, какъ несогласнаго съ моими интересами, или на одобреніе и похвалы ему, какъ благопріятствующемз' до извстной степени длительности и безопасности нашей взаимной любви (ибо этимъ ршеніемъ исключалась мысль покинуть ее въ будущемъ). Когда она узнала объ этомъ, то выразила свое порицаніе съ той простодушной искренностью, которая свойственна лишь ей; но такъ какъ Зоке ничего нельзя было измнить, она примирилась со всмъ происшедшимъ и простила мн, что я скрывалъ отъ нея свои планы. Можетъ быть, это даже усилило ея любовь и згвеличило зъаженіе ко мн.

Между тмъ, занимаясь строченіемъ писемъ и снова писемъ въ Туринъ, чтобы положить конецъ этой канители, этимъ препятствіямъ, которыя мн ставилъ король, законъ и родные, ршивъ не отступать, каковъ бы ни

былъ исходъ моихъ попытокъ, я приказалъ Иль, оставшемуся по моему распоряженію въ Турин, продать движимость и серебро.

За два мсяца, которые онъ употребилъ на это, не теряя ни минзтты, онъ выручилъ боле шести тысячъ цехиновъ и отправилъ ихъ согласно моему приказу переводомъ на флорентійскій банкъ.

Не знаю по какой слзгчайности вышло такъ, что промежутокъ между письмомъ, въ которомъ онъ извщалъ меня, что эта сумма зоке въ его рукахъ, и исполненіемъ моего приказанія затянз'лся до трехъ недль, и въ теченіе всего этого времени я не полз^чалъ отъ него ни денегъ, ни писемъ и никакихъ извстій изъ банка. Хотя по своему характерз7 я мало склоненъ къ недоврчивости, такая странная затяжка, происшедшая въ обстоятельствахъ, требующихъ большой честности, и причиненная такимъ неизмнно точнымъ и заботливымъ человкомъ, какъ Илья, возбудила во мн подозрнія. Они отравили мою дз^шу и воображеніе, всегда слишкомъ быстро и пылко работавшее во мн, превращало грозившій мн убытокъ въ з'же свершившійся.

Почти въ теченіе двухъ недль я твердо былъ увренъ, что мои шесть тысячъ цехиновъ обратились въ дымъ вмст съ прекраснымъ мнніемъ объ Иль, какого онъ вполн заслуживалъ. Благодаря всемз^ этомз' я находился тогда въ очень трудномъ положеніи.

Мои дла съ сестрой еще не были окончательно залажены и каждый день приходилось защищаться отъ ка-кой-нибзщь новой каверзы ея мзтжа, не стснявшагося прикрывать именемъ короля свои мелкіе личные происки; кончилось тмъ, что я отвтилъ ему съ гнвомъ и презрніемъ, что если они не хотятъ взять отъ меня мое имзг– іцество, какъ даръ, то пусть берз^тъ на правахъ г р а-б е ж а, ибо никогда въ жизни я не вернзюь въ Туринъ и мн нтъ дла до нихъ, до ихъ денегъ и до ихъ короля, пусть берзтъ себ все и не подымаютъ больше объ этомъ рчи. На самомъ дл, я ршилъ покинз’ть родинз^ навсегда, хотя бы мн пришлось просить милостыню.

Все было неопредленно и сомнительно въ этой области; деньги за проданную движимость также не приходили, и не чувствзтя никакой увренности въ будущемъ,, я потерялъ голову и неотстз'пно передо мной стояла мрачная бдность; такъ продолжалось до тхъ поръ, пока ко мп не пришелъ переводъ Ильи. Сдлавшись обладателемъ этой ничтожной сз'ммы, я пересталъ дрожать за завтрашній день. Отдаваясь больному воображенію, самымъ подходящимъ выходомъ для себя я считалъ ремесло берейтора, въ которомъ я былъ или, по крайней мр, считалъ себя на высот искзюства; къ тому же оно и наимене з'низительно. Казалось мн, что оно превосходно должно заживаться съ профессіей поэта, такъ какъ,, въ конц концовъ, для того, чтобы писать трагедіи, лз^чше жить въ конюшн, чмъ при двор...

Еще до настз'пленія тхъ затрзтднительныхъ обстоятельствъ, причина которыхъ была въ сущности гораздо боле вымышлена мною, чмъ реальна, я спшно отпзт– стилъ своихъ слзтъ (какъ только совершилъ дареніе).

Я оставилъ при себ лишь одного человка для личныхъ моихъ услугъ и повара, котораго, впрочемъ, тоже скоро разсчиталъ. Я и раньше былъ очень умренъ въ пищ, а съ тхъ поръ окончательно усвоилъ себ пре-красную и благодтельную для здоровья привычку чрезвычайной воздержанности: совершенно отказался отъ вина, кофе и т. и., и ограничилъ свои трапезы наиболе простыми блюдами—рисомъ и варенымъ либо жаренымъ мясомъ, причемъ на протяженіи цлыхъ лтъ ничмъ не разнообразилъ своего стола... Четырехъ изъ своихъ лошадей я отослалъ въ Туринъ съ приказаніемъ продать ихъ вмст съ тми, которыхъ я оставилъ тамъ при отъзд. Оставшихся у меня четырехъ я подарилъ четыремъ флорентинцамъ, скоре моимъ обыкновеннымъ знакомымъ, чмъ друзьямъ; они оказались мене гордыми, чмъ былъ бы я на ихъ мст, такъ какъ приняли мой подарокъ. Свои платья я вс отдалъ слуг, не сдлавъ исключенія даже для мз’ндира. Я сталъ носить черное

платье по вечерамъ и синее сзчсонное днемъ; съ тхъ поръ я не измнялъ этимъ двумъ цвтамъ и бзгду носить ихъ до могилы. Такимъ-то образомъ, ежедневно въ чемъ-нибудь себя зфзывая, я довелъ свои потребности до скромнаго з'ровня строго необходимаго,—и раздаривая свое имзчцество, превратился въ скупца.

Я приготовилъ себя такимъ способомъ ко всемзг хзгд-шему, что могло со мной случиться, такъ какъ былъ въ полной з'вренности, что все мое богатство заключается въ тхъ шести тысячахъ цехиновъ, которые я безразсз’дно помстилъ во французскую пожизненную ренту. И такъ какъ мой нравъ всегда доводилъ меня до крайностей, то стремленіе къ экономіи, вызванное жаждой полной независимости, мало по малз^ зашло такъ далеко, что я ежедневно воображалъ себ возможность новыхъ лишеній и впалъ въ скупость, доходившз'Ю почти до скаредности. Я говорю почти, потомз' что все же каждый день еще мнялъ блье и продолжалъ тщательно заботиться о своей опрятности. Но если бы желудокъ мой по моему примру сталъ писать исторію моей жизни, онъ зачеркнз’лъ бы это „почти1* и назвалъ бы мою скз’пость скаредностью. То былъ второй и, надюсь, послдній припадокъ этой низкой и постыдной болзни, отъ которой ржаветъ дз’ша и мельчаетъ з’мъ. Долженъ сказать, однако, что хотя каждый день я изощрялъ изобртательность, чтобы найти способъ еще боле зарзать свои расходы, я никогда не жаллъ денегъ на книги. Я собралъ въ то время почти вс произведенія итальянскихъ писателей и значительное число лз^чшихъ изданій латинскихъ классиковъ. Я перебиралъ свои книги одну за дрз'гой, читалъ ихъ и перечитывалъ, но длалъ это слишкомъ быстро, съ чрезмрной жадностью и не извлекъ изъ чтенія того, что могъ бы вынести, если бы читалъ со свжей головой и внимательно вникая въ комментаріи. Способность къ боле серьезномз' чтенію я выработалъ въ себ лишь очень поздно, а съ самыхъ юныхъ лтъ всегда предпочиталъ зтадывать смыслъ трз’дныхъ мстъ