прямые отношения. «Ее» стихийность — источник трагических личных

переживаний персонажа-мужчины. Переходы между «стихийным»,

«космическим» и личностью персонажа-мужчины здесь совсем иные, чем в

прежних стихах Блока. Личная драма «его» прямо соотнесена со «звездными»

качествами «ее», как бы вдвинута в космос; оба они, будучи разными, в то же

время уравнены в действии, в лирической ситуации. Происходящее между ними

одновременно и «стихийно», и «лирично». Героя губит «ее» стихийность, но

«он» на одном уровне с «ней» — таков замысел, отчетливее всего выраженный

в финале:

Дай серебряных коснуться складок.

Равнодушным сердцем знать,

Как мой путь страдальный сладок,

Как легко и ясно умирать.

Отсюда — прямой путь к попыткам дальнейшей конкретизации и сюжетной

ситуации, и персонажей. Лиризм и стихийность должны обрасти признаками

почти бытовой точности, оставаясь самими собой и в своих переходах

образующими лирический характер. Сам характер должен выступить в своих

связях с «общим». Таково стихотворение «Ищу огней — огней попутных…»

(октябрь 1906 г.), в книге «Земля в снегу» названное «Колдунья» и включенное

в раздел «Песня Судьбы». Конкретность здесь та, что «колдунья» появляется в

деревенской обстановке — тут стадо звякает за рекой, поют свирели, месяц

золотит крыши, появившись «меж темных заводей и мутных». Из «мутных

заводей» появляются «болотные бесы». Далее болотное бесовство, или

стихийность, оказывается присущим душе героини, колдуньи. Сама же

колдунья находится в прямых лирических связях с героем-персонажем, в таких

же связях «на одном уровне», как и в стихотворении «Шлейф, забрызганный

звездами…». Поэтому и конец стихотворения, поэтический вывод вполне

аналогичен:

Иду, и холодеют росы,

И серебрятся о тебе,

Все о тебе, расплетшей косы

Для друга тайного, в избе.

Дай мне пахучих, душных зелий

И ядом сладким заморочь,

Чтоб, раз вкусив твоих веселий,

Навеки помнить эту ночь.

Слившись воедино, сплавившись, лиризм и стихийность должны в конце

концов породить национальный женский характер в разливе «общего» — в

«песне судьбы», которая должна выступить одновременно и как судьба личная,

судьба персонажа, втягиваемого в народные «стихии», и судьба национальная,

судьба страны, охватываемой «метелями» общественных катаклизмов. Такой

национальный женский характер в единстве личных и общих судеб в

художественной логике окончательной композиции блоковского второго тома

дается в разделе «Фаина»; порогом к нему от предшествующих стихов там же

является лирический цикл «Снежная маска». В композиции сборника «Земля в

снегу» стихи о Фаине еще не собраны воедино, но рассыпаны по всей книге;

завершает же книгу, подводит ей поэтический итог «Снежная маска». Это

значит, что единый собирательный образ-характер во время складывания

сборника еще не осознан поэтом, или, вернее, не найдено его особое

содержательное место в композиции, потому что внутренне он уже

присутствует здесь; существеннейшим же этапом к нему, переломным

взрывным пунктом, ведущим к наиболее важному лирическому персонажу

целой эпохи в эволюции Блока, следует считать именно своеобразную

лирическую поэму о «Снежной маске».

Цикл «Снежная маска» с очень большой наглядностью показывает,

насколько наполнена скачками, внезапными взрывами, резкими поворотами и

кажущимися неожиданностями эволюция Блока-поэта, как она зигзагообразна

по видимости и в то же время — изнутри содержит особенную, очень

противоречивую и вместе с тем по-своему очень строгую последовательность.

Следовало бы ожидать вслед за стихами переходного периода после революции

1905 г. явно последовательного конечного слияния отдельных линий в один

общий узел, — в частности, «чердачные» стихи как бы прямо предполагают

возможность органического обобщения, «укрупнения» повествовательности и

появления, в результате слияния с трансформированной «кометной» линией,

ясных и точных, обобщенных характеров-персонажей в драматически-