анализирует его расщепленность, разорванность, — цельность, героичность

нового типа остается подтекстом поисков Блока и в этом случае. Подобной

постановки проблемы не найти ни у кого из предшественников и

современников Блока — ни у Ибсена, ни у Чехова, ни, тем более, у Метерлинка.

Потому-то и не поддается театр Блока прямому включению в историко-

литературную перспективу русской и европейской драматургии.

Попытку прямого, а не сложного, косвенного включения драматургии Блока

в историко-литературную перспективу делает Т. М. Родина256. Исследователь

пытается доказать, что театр Блока, равно как и его лирика, принципиально не

отличается от творений Метерлинка, Андрея Белого, Вяч. Иванова и т. д.

Полное совпадение литературного фона и отдельного крупного художника,

отсутствие борьбы, столкновения разных позиций — вещь в литературе

немыслимая. В книге Т. М. Родиной изображается полное тождество фона и

рассматриваемого явления, т. е. Блока. Эта попытка осуществляется на основе

темы «цельности», «синтетического» подхода к действительности, будто бы в

совершенно одинаковом виде присущего как Блоку, так и Вяч. Иванову,

Мережковскому, Андрею Белому и т. д. В круг этих полностью уравниваемых

явлений вводится и Вл. Соловьев. Рассмотрение соотношений Блока с

символизмом и Соловьевым на основе проблемы «синтеза» было впервые

введено в исследовательскую литературу автором этих строк, оно трактовалось

как история сложной внутренней борьбы Блока с соловьевством. Подобное

истолкование пыталась оспорить З. Г. Минц в своей работе «Поэтический идеал

молодого Блока»257, где утверждалась прямая, лишенная каких-либо

противоречий и борьбы преемственность Блока в отношении Соловьева.

Т. М. Родина полностью присоединяется к этому отождествлению Блока с

256 Родина Т. М. Александр Блок и русский театр начала XX века М., 1972.

257 В кн.: Блоковский сборник. Тарту, 1964, вып. 1, с. 172 – 225.

Соловьевым и соловьевцами258. И театр, и лирика Блока в подобной

интерпретации теряют индивидуально-своеобразные содержательные

особенности, лишается своего глубокого драматизма эволюция Блока, исчезает,

глохнет в типично символистских конструкциях «цельности»

сформулированная прямо и четко самим Блоком проблема «пути среди

революций».

2

В предисловии к отдельному изданию «Лирических драм» Блок говорил о

«карикатурной неудачливости» основных драматических персонажей, а также о

том, что все три его первые поэмы объединяются «насмешливым тоном,

который, быть может, роднит их с романтизмом, с тою “трансцендентальной

иронией”, о которой говорили романтики» (IV, 434). Слова «быть может»

указывают на различие в постановке вопроса об иронии у романтиков и у

Блока. В связи с революцией 1905 г. все проблемы у Блока сопрягаются с

социальностью, что определяет разрыв, расщепление душевной цельности

человека на начала «лирики» и «иронии». По Блоку, «лирика» может означать

действенность героя, но она же может говорить и об отъединении человека от

общества. «Ирония» говорит об омертвении личности, ведет к законченному

нигилизму, но она же служит и беспощадно трезвому анализу

противоречивости души человека, беспощадно трезвому отношению к миру

отживших, нереальных, нежизнеспособных ценностей. В этом смысле Блок

считал «иронию», «скепсис» характернейшей особенностью своей душевной

жизни, спутником всего своего духовного развития. Поэтому он всегда отводил

особую роль «Балаганчику» — первой драме лирической трилогии 1906 г. В

«Автобиографии» Блок связывает появившуюся еще в отроческий период его

духовного движения тему высокой романтической любви с «приступами

отчаянья и иронии» и утверждает, что эти мотивы душевной двойственности

«нашли себе исход» (VII, 13) в «Балаганчике». В процессе своего духовного

роста Блок все более осознает «иронию» как категорию историческую:

«приступы отчаянья и иронии» становятся в его сознании проверкой