Шрифт:
стремясь актерски воплощать такие образы, как Чацкий или Гамлет. Центр этой
программы «театра больших страстей и потрясающих событий» — героический
образ волевой, действенной личности. Образы того плана, что виделись Блоку,
воплотить на современном театре едва ли удалось бы. Этому мешало не только
состояние современного театра, но и прежде всего состояние современной
жизни. В том, что видел поэт вокруг, не могло быть стимула к «героическому
театру». Отказ Блока от театральной дороги на раннем этапе его развития —
опять-таки не случайность: «более реальное», чем поэзия, искусство театра не
предрасполагало к наиболее полному выражению того, что искал Блок как
художник. «Более реальной» лично для Блока в то время оказалась поэзия — в
ее границах он мог попытаться выразить свое представление не только о
желаемом человеческом образе, но и том действительном духовном опыте
современной личности, который был доступен молодому Блоку.
Соотношение ранней поэзии и ранних театральных исканий Блока точно
так же обнаруживает свой подлинный смысл только в свете тех больших
публицистико-теоретических обобщений, к которым поэт пришел на основе
опыта революции 1905 г. Блок точно формулирует, чем его не удовлетворяет
старый актер, театральный работник, не прошедший, через духовный опыт
современной жизни: старый актер неспособен к подлинной героике на театре,
он превращает ее в «дутый героизм», потому что ему чужды «пропасти,
противоречия и прозрения современной души» (V, 254). Можно сказать так, что
в юношеских исканиях Блока существовали раздельно две одинаково
волновавшие его проблемы — проблема героической, полноценной личности
(это было его «актерской» темой) и проблема современных тревог и сомнений,
осаждающих реальную личность сегодняшнего дня (это было его «лирической»
темой). Настроения тревоги и смятения характеризуют лирического героя
молодого Блока. Важная для этой импрессионистически зыбкой, построенной
на оттенках и нюансах лирики нота выражена по-своему отчетливо в одном из
первых опубликованных Блоком стихотворений в следующей поэтической
формулировке:
Я вышел в ночь — узнать, понять
Далекий шорох, близкий ропот…
(«Я вышел в ночь — узнать, понять…», 1902)
Как бы ни была далека от непосредственных жизненных столкновений эта
поэзия, все-таки основное, что почувствует читатель, — это стремление
«узнать, понять» «далекие шорохи» и «близкие ропоты» исторического
времени. Блок в эпоху своего духовного созревания самую зыбкость,
тревожную неясность обобщит в своеобразной эстетической категории
«лирики» и также свяжет это понятие с «действительно великой, действительно
мучительной, действительно переходной эпохой».
От мысли стать актером, практическим работником театра Блок отказался
примерно в ту пору, когда сформировался в более или менее ясных очертаниях
«лирический роман», основа сюжета его первой книги — «Стихов о
Прекрасной Даме». Основные герои «романа в стихах» — Прекрасная Дама и
ее поклонник-рыцарь — даются в резко определенных,
индивидуализированных чертах, хотя этих черт немного. Вернее,
определяющих черт именно потому так немного, что в итоге должен возникнуть
резко индивидуализированный облик героя, — множество черт могло бы
сделать его более расплывчатым. Дама как бы несет решение загадочных тревог
и поэтому предстает уверенной в себе, властной, строгой. Удел рыцаря
поэтому — беззаветное служение, но он тоже может быть строгим и властным в
своей клятве верности обретенному идеалу. Эти персонажи — обобщенные,
условные, односторонние, и главный их признак — своеобразная героичность.
Найдя сюжет своего «лирического романа», его героев, Блок попытался
скрестить в этой теме высокую героику театрального плана, которую он искал в
своей «актерской» деятельности, с теми тревогами и сомнениями, которыми
была насыщена его лирика. Блок как бы находил решение этих тревог и
сомнений в форме стилизованной под средневековье драмы сложных