Шрифт:
Распускает слухи, будто я ее прижала в туалете и чуть ли не силой домогалась близости.
Это не слухи, - говорю, - это сплетня. Слухи передают, а сплетни выдумывают, плетут... Только не пойму, на фига ей это нужно, я ж могу и нос сломать... Сплетников нужно уничтожать физически. Пушкину надо было вызывать на дуэль сплетников, а не их жертв.
Седой фыркнул:
– Самоутверждается за наш счет. Мне, например, она как-то говорила, что Нельенов в позапрошлом году просил ее выйти за него замуж. На коленях в снегу стоял. Простудился потом. А про Бурого пустила слух, что он торгует костюмами.
А Дуче ее защищает, - говорю я, - выгораживает... Она, дескать, дурочка, она не со зла.
Нельенов и сам - тот еще сплетник.
Нет, Женя, - возражает Котя.
– Нельенов хитрее. Он все гда ложь мешает с правдой. Он плетет так, что уже не распутаешь и концов не найдешь.
Подобное, - говорю, - тянется к подобному.
Я заметила, что он изо всех сил пытается для чего-то всех нас между собой перессорить. Если ты ему или при нем говоришь о ком-то нечто нелицеприятное, будь уверен, он передаст. Да еще от себя приврет. А если не говоришь, он придумает, что ты говорил, и передаст. И конечно же, под грифом «совершенно секретно».
Седой утвердительно кивает:
Устаревший, но для мелких тиранов все еще действенный метод - разделяй и властвуй.
Ладно, - говорю, - пусть резвятся. Пошли за кулисы, скоро наша сцена.
Глава десятая
Самочка
Ей двадцать пять лет. Умная, добрая... Она красивая, хотя и не принадлежит к тому типу женщин, на которых я как мужчина обращаю внимание.
Если меня спросят, какого цвета у нее глаза, то я не задумываясь отвечу - гранитные. И не смогу, даже подумав, объяснить свой ответ.
Одевается со вкусом. Но чересчур откровенно. У блузок и кофточек всегда слишком глубокий вырез, юбки самые короткие в любую погоду. А на платьях сзади разрез до самой... сути. И все вещи на пару размеров меньше, чем ей нужно. Они облегают ее тело настолько, что она вдохнуть боится.
Будь она пустоголовой блондинкой, было бы ясно: ну чем еще брать. Но ведь это не так. С ней есть о чем поговорить. С ней не будет скучно до. Что касается после - мало кто знает. Она из тех, у кого «девиз непобедим: возбудим, но не дадим». Я, впрочем, никогда серьезных попыток не делал.
Шесть лет назад, со свойственной мне в этих вопросах прямотой, я предложил ей переспать. Коротко и просто. Предложение мое она мягко отклонила. Но сама же расстроилась, а вернее забеспокоилась:
Ты не перестанешь из-за этого со мной играть?
При чем здесь одно к другому? Нет, конечно.
Спасибо, - говорит.
Я вздыхаю:
– Спасибо в постель не положишь.
Проходящий мимо Бурлака, услышавший последнюю фразу, запел:
– «Дома ждет холодная постель...»
Самойленко невезуча. Если в городе прогнозируют всплеск эпидемии гриппа, то она заболеет одной из первых. Будучи от гриппа привитой.
Если на фирме ожидается сокращение, то уволят непременно ее.
Маршрутка, в которую она садится, врезается в троллейбус. Фильм, в котором она снимается, не выходит на экран.
За те семь лет, что я Ирину знаю, ее три раза грабили и дважды пытались изнасиловать.
В двадцать два у нее был сердечный приступ.
Не меньшие неудачи преследуют ее в личной жизни.
Сама о себе она говорит весьма красноречиво:
– Мне не везет. Я прямо какой-то магнит для уродов.
Первый мужчина заразил ее триппером. Второй оказался садистом: она полгода ходила в синяках, рубцах и ссадинах. Третьего арестовали буквально за неделю до регистрации брака.
Потом ей встретился хороший приличный парень. Образованный, из интеллигентной семьи... Они вроде как полюбили друг друга. Все шло замечательно. Он души в ней не чаял. И вдруг... он покончил с собой. Вскрыл себе вены. Без всякой видимой причины.
На поминках она говорила:
– Покончить жизнь самоубийством? Кто угодно мог так поступить, но только не он. Так мне казалось... Такой целеустремленный, жизнерадостный... Мы когда ссорились, я его спрашивала: «Так что - все? Точка?» А он отвечал, улыбаясь: «Нет, три...»А вот теперь точка. Одна.
Два года у нее никого не было.
И вот намедни примчалась счастливая, легкая... Гранитные глаза горят...
– Ах, с каким я сегодня мужчиной познакомилась в поликлинике.- Он доктор?- Нет, у него гастрит. Но- Он доктор?- Нет, у него гастрит. Но в остальном он идеален Если, конечно, не брать во внимание фамилию.- Фамилию?- Фамилия у него... не совсем... престижная...- Не томи, Ирэн.- Яичко.Не поддаваясь охватившему всех приступу смеха, я поинтересовался:- То есть если что, ты будешь Ирина Яичко? А вместе вы составите два Яичка? Такая семья-мошонка...- Перестань. Может, он возьмет мою фамилию?- Что?! Сменить Яичко на Самойленко? И ты примешь от мужчины такую жертву? Но что скажут его предки? Все эти многочисленные Яички? Их обида возьмет. Они не поймут!Нет, ты не должна это допустить! Не возражай! Этот спор выеденного яичка не стоит. А представь, что его бабушка, старенькая сморщенная Яичко, узнает, что ее внук...- Прекрати шутить! Всему есть предел!- Совершенству нет предела. Кстати! Яичко – прекрасная тема для «Фамильных истоков».Уголки ее губ заострились:- Я тоже об этом думала.«Фамильные истоки» - наша старая забава. Игра ума и фантазии. И началась она именно благодаря Самойленко.Как-то прихожу на репетицию, на перекуре отвожу Ирину и Танелюка в сторону и без предисловия рассказываю примерно следующее: