Шрифт:
Во время обеденного перерыва (мы ели в «кинокухне» -столовая на территории студии) Донбровский выпивал сто грамм коньяку и, взяв бокал пива, подсаживался ко мне за столик:
Буду, - говорит, - снимать с тобой «Пиковую даму»! Там все просто: тройка, семерка, туз. Но я требую от тебя одного -дисциплины. Этика, эстетика и методология! Понял?
Понял, - говорю.
– Тройка, семерка, туз. Читали.
Я смотрю на него и вдруг осознаю, что мне его жалко. Обидно за него. Умный, образованный, талантливый человек. В молодости, вероятно, был красивым. Во всяком случае, женским вниманием обделен не был. Недаром он часто, провожая липким взглядом проходящую мимо молоденькую девушку, заявляет:
– Сколько раз я давал себе слово, не жениться на актрисах! Коварство и любовь этих женщин, вот что меня погубило. «О, женщины! Вам имя - вероломство!»
О женщинах, погубивших его, я слышал неоднократно. Он постоянно повторяется.
Перед съемкой Василий Иванович имеет привычку напоминать:
– Будет три команды - камера, начали, стоп. Пока я не скажу «стоп» - играть, не останавливаться.
После команды «стоп» он обычно сообщает:
– У меня было!
Как-то сидит Донбровский пьяный в стельку, шляпа съехала набок. Все готовы к съемке. Донбровский приподнимает голову, дает команду:
Камера!
Есть камера, - отвечает оператор.
Актеры замерли, ждут второй команды. Голова Донбровского медленно клонится вниз, падает на грудь... Камера работает. Тишина. Проходит минута.
Василий Иванович начинает храпеть и тут же резко, от звука собственного храпа, просыпается:
Стоп!
– Поворачивается к оператору.
– У меня было.
И у меня было, - отвечает обалдевший оператор. – Хотя такого еще не было. В моей практике.
Донбровский поправляет шляпу и фокусирует свой помутневший взгляд на актерах.
– Хотите актерский дубль?
– спрашивает.
—Хорошо бы, - отвечают те.
– Я не против. Хотя не думаю, что вы сыграете лучше.
Итак, будет три команды - камера, начали, стоп.
Ходят легенды, что однажды он отключился после команды «начали». А у актеров текста было всего-то по фразе: «Как думаешь, остановим эту армаду?» - «Остановим, пан полковник. Бог поможет».
Актеры сыграли. Но команды «стоп» не последовало.
Исполнитель роли полковника решил на всякий случай продублировать свой вопрос:
– Точно остановим?
– уточнил он.
Партнер подтвердил свое твердое убеждение:
– Точно, пан полковник. Бог поможет.
Съемку никто не решался прервать.
– А если не поможет?
– выдавил из себя полковник.
– Поможет, - настаивал партнер.
Тянулись минуты. Донбровский молчал. Актеры были вынуждены продолжать импровизировать.
– А что... большая армада?
– спросил полковник.
Большая.
Так как же мы ее остановим?
Бог поможет.
М-да... А ты что - веришь в Бога?
– Так точно.
Это хорошо.
Вы думаете?
Конечно. А давно ты веришь?
Шестой год.
Диалог уверенно входил в фазу бреда.-Давай помолимся, - предложил полковник.
Я уже молился.
Да? Что ты просил?
Просил остановить армаду.
Полковник выдержал мхатовскую паузу, скрипнул зубами и вернулся к тому, с чего начинал:
Ну и как ты думаешь, остановим теперь эту армаду?
Партнер сдул с кончика носа каплю пота и ответил:
Остановим, пан полковник. Бог поможет.
Смешно. Но если вдуматься - смешного мало.
Зачем? Почему?
Хочется спросить:
– Василий Иванович, ведь вы еще не старый человек, вы еще можете наладить судьбу свою. Очевидно, жизнь нещадно била вас. Для чего же вы добиваете себя?
Но, во-первых, я не имею морального права задавать такие нотационные вопросы. А во-вторых, я знаю, что алкоголизму всегда есть причина. Частенько она уже давно забыта самим алкоголиком, но она есть. Точнее, была.
Когда снимали в Одессе, то в гостинице я занимал соседний от Донбровского номер. Каждое утро я просыпался от требовательного стука в стену. Мне не нужно было смотреть на часы. Я знал - ровно семь утра.
Я одевался и шел к нему в номер. Дрожащей рукой он протягивал мне горсть мелочи:
– Коньяк, - хрипел он, - корону за коньяк!
Я не укорял его ни словом, ни взором. Ибо мне известно, человек не прекратит пить, пока сам того не пожелает.
Нравоучения я оставляю для тех, кто получает от этого удовольствие.