Шрифт:
Однажды он мне на день рождения подарил «Письма Пушкина», которые я презентовал ему полгода назад.
– Отличный подарок!
– поблагодарил я.
– Тебе, правда, нравится?
– Конечно! Тем паче я его сам выбирал...
И вот шагаю в театр. Встречаю бывшего студийца. Как его зовут - вылетело из головы.
– Привет, Леня.
– Привет, - говорю.
Как дела?
Нормально. Дай сигарету.
Я не курю, - радуется он.
Ты ж курил.
Я бросил.
И у тебя появились веснушки, - замечаю я.
От того, что я бросил курить?
Нет, из-за солнца.
А где твои?
Веснушки?!
Сигареты.
А-а, у меня их никогда не было.
Веснушек?
Сигарет.
Понятно.
Ну, ладно, - говорю.
– Вот и поболтали.
Постой! Что нового в театре?
В театре всегда все по-старому.
Ты спешишь?
Ты меня утомил.
Мы полминуты говорили.
И тем не менее.
А о чем мне с ним говорить? Я даже имени его не помню. Единственная точка соприкосновения - в прошлом.
Шагаю дальше. Ярко светит солнце. От асфальта пышет жаром.
Меня догоняет Шурбин. Поравнявшись со мной, здоровается и тут же заявляет:
– Мне кажется глупым каждый день здороваться. Все эти привет-пока - кому они нужны?! Ох и жара!
Я, глянув на него искоса, говорю:
Все из-за веса. Тебе нужно бегать по утрам.
Он, смахнув капли пота с лица, отвечает:
Я бегаю по утрам... За пивом. У-ух!
Ради него я сбавляю темп.
Идем не спеша. Вразвалочку. Шурбин сообщает:
А я Солованову бутылку водки проиграл. Поспорил с ним, что он не сумеет выучить роль Хлопуши за ночь. Это было попросту невозможно. Легче было сделать омлет из яиц Фаберже! Но он это сделал!
Омлет?
Выучил роль.
Нонсенс.
Что такое - нонсенс?
Это когда глухонемой покупает себе диск караоке.
Нет, это как раз парадокс.
– А тебе, я смотрю, палец в рот не клади.
– Не только палец.
Навстречу нам плывет, как лебедь белая, стройная красивая блондинка лет двадцати. На ней футболка с изображением Че Гевары. При ходьбе ее груди ритмично колышутся, и кажется, что кубинский революционер нервно жмурится.
Мы оба, словно сговорившись, останавливаемся.
Она проходит мимо, обдав пахучим ароматом, и Шурбин ей вслед восхищенно восклицает:
Эх, а кто-то же имеет такую красоту!
Услышав его, она оборачивается:
Имеет! Такой же балбес, как и ты.
И мы возобновляем свой прерванный путь.
– Акунин признался, что женщина, которая матерится, -сексуальна.
Откуда ты это высосал, - спрашиваю.
Прочел интервью в журнале «Афиша».
«Афиша»? Серьезно? А на хрена они это афишируют.
Солнце жарит немилосердно. Мне нравится такая погода.
Я люблю солнце. Я заряжаюсь от него. Как батарейка. А люди кругом страдают.
Снимаешься где-то?
– интересуется Шурбин.
Не-а.
Шурбин с трудом скрывает ликование. Все в порядке, не ему одному не прет. Но вот его лицо омрачилось.
Такое у меня предложение сорвалось. Все из-за плохого украинского. Ох, блин! Зачем Господь поселил меня в это паскудное время в этой паскудной стране!
Для массовки.
Уколол, - говорит он.
Знаю. Это больно.
Ты ведь специально делаешь из себя человека хуже, чем ты есть.
Специально.
Зачем?
Давай быстрее. Опаздываем.
Что мне ему объяснять. Я знаю, что Дуче щупал его на предмет возможной замены, когда я пил, и он дал свое согласие. Я знаю, что нажравшись раз, он кричал, что я зазвездился. Знаю, что он жаловался, будто в паре со мной он чувствует себя всегда на втором месте, что я подавляю его. А еще...
Однажды утром на радиостанции отключили свет. Выйти в эфир мы не могли, и я, от нечего делать, позвонил Шурбину и сказал, изменив голос:
– Вас беспокоят со студии «ТриТэ». Меня зовут Олег Глумин. Я ассистент режиссера по набору актеров. Мы скоро запускаем многосерийный фильм о жизни Михаила Булгакова.
У нас с 10-го по 15 июня состоятся пробы на главную роль.Мы хотели бы пригласить на пробы... Леонида Курилко. Вы не подскажете, как его найти?
В ответ я услышал: