Шрифт:
В тень расколдованных рощ,
В бор,
В поле и на берега!..
Внуки сумеют любить
Мир,
Грудью к стихиям припасть,
С богослужением слить
Пир,
Страстью ответить на страсть
Правнук! Ты выйдешь под сень
Их,
К солнечному бытию,
Вспомни же в праздничный день
Стих –
Давнюю песню мою.
1950
20
Не ради звонкой красоты,
Как, может быть, подумал ты,
Не блеска ради
Ввожу я новые слова,
Так странно зримые сперва
Вот здесь, в тетради.
В словах испытанных – уют.
Но в старые мехи не льют
Вина младого.
Понятьям новым – новый знак
Обязан дать поэт и маг,
Искатель слова.
Нет, я из книг их не беру.
Они подсказаны перу
Златыми снами.
Они – оттуда, где звенят
Миры других координат,
Соседних с нами.
1955
21. ПОЛЕТ
Поднявшись с гулом, свистом, воем,
Пугая галок, как дракон,
К волнистым облачным сувоям
Помчалась груда в десять тонн.
Ревут турбины в спешке дикой,
Чтобы не ухнуть в пустоту,
Чтобы дюралевой, безликой
Не пасть громаде в пропасть ту.
А в пропасти, забывши прятки,
Футбол, лапту, учебник, класс,
Следят за чудищем десятки
Восторженных ребячьих глаз.
– Эх, вот бы так!.. Вот шпарит ловко!
– Быть летчиком-или никем!..
И завтра не одна головка
Уйдет в долбежку теорем.
А я? – Молчит воображенье,
Слух оглушен, а мысль – как лед:
Мне отвратительна до жженья
Карикатура на полет.
Не так! не то!.. И даже птицы
Мечту не удовлетворят:
Ее томит, ей страстно снится
Другая форма и наряд.
Таким не стать мне в жизни этой,
Но предуказан путь к тому,
Чтоб превратиться в плоть из света,
Стремглав летящую сквозь тьму.
Прозрачными, как слой тумана,
Прекрасными, как сноп лучей,
Купаться в струях океана
Воздушных токов и ключей.
Со стихиалями бездонных
Небесных вод – играть вдогон,
Чтоб были дивно просветлённы
Движенья, голос, смех и звон;
С веселой ратью Ирудраны,
Зигзагом небо осветя,
Лить дождь на жаждущие страны,
Все осязая, как дитя;
И, как дитя на сенокосах
С разбега прыгает в копну,
Скользить по облачным откосам
В бесплотно-синюю волну.
Грядущее, от изобилья
Своих даров, мне знанье шлет,
Что есть уже такие крылья
И будет вот такой полет.
1955
22. ОРЛИОНТАНА
Играя мальчиком у тополя-титана,
Планету выдумал я раз для детворы,
И прозвище ей дал, гордясь, – Орлионтана:
Я слышал в звуке том мощь гор, даль рек, – миры,
Откуда, волей чьей созвучье то возникло?
Ребенок знать не мог, что так зовется край
Гигантов блещущих, существ иного цикла,
Чья плоть – громады Анд, Урал и Гималай.
Милльонолетний день их творческого духа,
Восход их и закат уму непредставим;
Звучал бы сказ о них пустынно, бледно, сухо,
И мерк бы в их краях сам горний серафим.
Величьем их дыши, на дальний фирн взирая
Из сумрачных долин в безмолвьи на заре,
Когда воочию ложится отблеск рая
На их гранитный лик в предвечном серебре;
Когда любой утес горит как панагия,
Торжественный туман развеяться готов –
И зримо в тех мирах свершают литургию
Первосвященники вершин и ледников.
Тогда ты вечен. Ты – в бессмертьи, за порогом,
Как в предварении непредставимых прав,
Присутствуешь ты сам при их беседе с Богом,
Ничтожное презрев, царицу-смерть поправ.