– Вот ты, наверное, удивляешься, почему отец Витальку ненавидит? Конечно, со стороны довольно дико это выглядит. А тебе никогда не приходило в голову, что уважаемый Пал Андреевич никакого отношения к Витальке не имеет?

Несмотря на то, что подобная мысль в голову мне приходила не однажды, услышав это от Канарейки, я испытала легкий шок.

– Как… Как – не имеет? Ты хочешь сказать, что Галина Петровна своему мужу…изменила с кем-то?.. А мне показалось, что Виталик на отца похож…

– Правильно тебе показалось. – Уныло подтвердил Вадим, глядя куда-то в даль и, видимо, испытывая душевную муку от этого признания. – Тётя Галя в молодости в младшего брата Павла Андреевича была влюблена. От него и залетела. Жениться он на ней не захотел – видать, планы на будущее другие были…А Павел Андреевич к ней давно чувства питал. Вот и предложил ей руку и сердце, племянника пообещал своим сыном признать… Тогда, говорят, тётя Галя хорошенькой была, худенькой и стройной. После родов чем-то заболела и разнеслась до необъятных размеров. Пал Андреевич теперь, небось, тысячу раз пожалел о своем благородстве. Вот и отыгрывается теперь на них обоих. На жене и на Витальке ни в чём не повинном.

После рассказа Вадима меня начало знобить.

– Откуда ты всё это знаешь?

– От верблюда. От Витальки, от кого же ещё? Сколько раз за эти годы он мне в жилетку плакался, уж и не сосчитаю теперь.

– А он? Сам он как узнал?

– Ему мать рассказала. Года три назад…

– Зачем?! По-моему, лучше не знать, что ты не родной!

– Да что ты говоришь! – Оборвал меня Вадим язвительно. – По-твоему, лучше всю жизнь объяснять своему сыну, за что родной отец так к нему относится? По крайней мере, зная правду, Витальке гораздо проще понять. И куда обиднее, когда тебя бьёт отец. Настоящий отец, а не чужой дядя, который, по сути, любить тебя вовсе не обязан.

– Почему чужой? Родной дядя! Он же его племянник. – Хриплым шёпотом пробормотала я. – И потом…Кто его просил жениться на…на тёте Гале?

Виталик же как раз сегодня в пьяном бреду пытался излить мне душу, а я не поняла смысла его слов, не приняла всерьёз его жалобы. Он ведь что-то говорил о том, что им нельзя было жениться. «Лучше бы аборт сделала…Пятнадцать лет вранья… В чём я виноват? Что я делаю не так?»… Если бы я с самого начала всё знала…Бедный Виталик, как же тяжело ему, наверное, чувствовать себя нежеланным ребёнком, обузой в семье и вечным напоминанием о грехе…

Моргнув, я сообразила, что глаза мои полны слёз. Ещё невыплаканных, застоявшихся. Мне вовсе не хотелось плакать, но слёзы потекли по щекам, не спрашивая о моих желаниях. Слишком много я пережила за этот суматошный день. Да и ночью предыдущей почти не спала. Организм всё ещё никак не мог привыкнуть к таким стрессам.

– Давай-ка присядем. – Вадим понял моё душевное состояние – осторожно взяв под руку, подвёл к одинокой скамейке возле одного из дворов, где мы только что стояли. – Садись. Она чистая.

Я послушно села, и Канарейка не спеша последовал моему примеру. В другое время я бы, наверное, умерла от волнения, находясь в такой непосредственной близости от самого шикарного парня в посёлке. А теперь я сидела, и мысли мои были бесконечно далеки от этих интимных соблазнов.

– Почему ты решил мне это рассказать?

– Веришь ли – не знаю… - Сунув руку в карман, он вытащил свою неизменную пачку «Бонда» и зажигалку. Прикурив, неожиданно опомнился и взглянул на меня. – Не возражаешь?

Я лишь молча мотнула головой – удивляться его учтивости сил почему-то не было. Жадно затянувшись, Канарейка несколько минут сидел безмолвно выпуская губами дым, а я смотрела на его красивые пальцы, умело сжимающие сигарету и ждала. Ждала, когда он снова заговорит.

– Не знаю – Повторил Вадим опять. – Виталька мне самому об этом практически сразу же рассказал. Три года назад. Так вот считай, сколько времени я эту его тайну храню… Треплом меня никто назвать не посмеет. А тебе… Не знаю, почему рассказал… Может, потому что ты особенная. И за Витальку по-настоящему переживаешь. А он… Он тебя любит, по-моему, слишком сильно. Иначе не решился бы на…серьёзные отношения… Ты поняла, о чём я… Виталька – он такой. Не от мира сего. А вот ты почему на это решилась, я не пойму пока. Но полагаю, что больше из любопытства, чем из-за любви. Ты только не обижайся.

– А разве важно – из-за чего? – Я попыталась оправдаться.

– Для Витальки важно. – Безапелляционно заявил Вадим. – Ты это учти на будущее для себя. На всякий случай. И знаешь что ещё? Не говори ему о том, что я тебе рассказал. Не надо его смущать.

Я снова вспомнила ту страшную сцену в квартире Павлецких. Себя – полураздетую, пунцового Виталика, застывшего перед разобранной кроватью. Вряд ли теперь его можно будет смутить сильнее, чем тогда. Необходимость высказаться заставила меня забыть о собственной стыдливости. Вадим был сейчас единственным человеком на свете, которому я могла открыться без страха.