Зависимость как телесное (физическое) состояние изменяет уровни бодрствования, выносливости, физического самочувствия, вегетативные функции, сексуальную активность и т. д. Границы между психологической и физической зависимостью относительны, и на соматическом уровне отсутствие объекта потребности (вещества, человека, занятия и т. п.) ведет к достаточно глубоким отклонениям и расстройствам организма, иногда даже не совместимым с жизнью.

Описанные формы зависимости могут в течение жизни проявляться по-разному (непрерывно, прогрессирующе, периодически и т. д.), но любая из них – это особое хроническое состояние личности, обнаруживающее себя в образе ее жизни, стиле поведения и в повторяющихся эпизодах специфических действий, т. е. в «застревании», фиксации.

Совершенство ни в ком не нуждается, а слабость, напротив, ищет поддержки и не предлагает партнеру ничего, что могло бы поставить его в невыгодное положение или унизить. Созависимость можно описать как идентификацию себя с Другим или Другими и нарушение собственной психологической территории вследствие размытости ее границ. В норме человек воспринимает внешнее как внешнее: «Я – это я, а ты – это ты» (Ф. Перлз). Внешнее помещается человеком на границу своей территории, и он задается вопросом, а что, собственно, для меня означает эта фигура; т. е. норма – это реальная оценка объективного положения дел с точки зрения нужд и интересов индивида [30].При созависимости фигура включается в собственную психологическую территорию, «присваивается», и оценка ее места и значимости просто не может быть объективной – ведь это оценка себя. Навязчивость мысли «мне необходимо иметь мужчину (женщину, любимого и любящего ребенка)» поддерживается трудностью разотождествления с Другим, поскольку в этом случае возникает ощущение нарушения целостности себя, экзистенциальный вакуум. Сосредоточению на Другом придается такое значение, что в сравнении с ним все остальные потребности и интересы кажутся второстепенными, а жизнь без Другого – однообразной и никчемной.

Психологическая установка нормального, здорового человека, способного любить, проявляется в том, что он не самоутверждается; не думает, что о нем скажут или подумают окружающие, и вообще не думает о себе; думает о Другом, чувствует его, проявляет о нем действенную заботу и получает радость от того, что любимому человеку было хорошо с ним. Для созависимых с их переоценкой любви характерен стойкий страх не оказаться нормальным, ощущение своего отличия от других и неполноценности, часто относимые на счет врожденной, а потому и неизменной предрасположенности. К.Г. Юнг замечал, что «быть нормальным» – высший идеал неудачников [57]; и стремление восстановить ущемленное самолюбие для людей, чьи способности ниже средних, нередко реализуется в отношениях созависимости, поскольку путь к иным достижениям представляется им чрезвычайно трудным. По утверждению К. Хорни, чувствующие себя в невыгодном положении таят необычайно сильное желание иметь все только для себя, не позволять больше никому ни малейшего наслаждения, отнимать все у всех остальных.

М. Папуш так описывает отношения созависимости-слияния: если люди играют в любовь, у них, конечно же, все должно быть вместе. Она ест варенье – он должен чувствовать, что ему сладко. Ему на самом деле может быть горько—кисло—солено или еще как-нибудь, но он запрещает себе чувствовать не то, что должен чувствовать, чтобы соблюдать договоренность об «игре в любовь». Или, во всяком случае, на его лице должна быть соответствующая мина [30]. Таким образом, люди реально живут по отдельности, но созависимость заставляет их делать вид, что у них одна жизнь. Формула я чувствую, что ты чувствуешь, что я чувствую отражает признак не любовного чувства, а созависимости. Со временем люди, переоценивающие отношения любви, все больше и больше запутываются в неизбежном множественном самообмане. Они думают, что могут быть счастливы только в любви, но при их складе они никогда таковыми не будут; с другой стороны, вера в свои способности все убывает. Считая, что создали в глазах окружающих свой желательный образ, созависимые считают себя обязанными его «доигрывать».

Рано или поздно взаимоотношения достигают точки, когда один партнер чувствует, что его вынуждают принести в жертву свою индивидуальность индивидуальности Другого. Такое неизбежное развитие ситуации разрушает, на первый взгляд, взаимопонимание, но тем слаще ощущение «жертвы» или «преследователя» у созави-симого и тем больше прав в отношениях, по его мнению, он имеет на бдительность и контроль вплоть до насилия. Контроль же необходим для того, чтобы удостовериться, что партнер остается более зависимым от меня, чем я от него, и получить право на гнев, выраженный или скрытый, стоит ему проявить хоть какой-нибудь признак независимости.

Созависимость рождается в отношениях между людьми, но действует в пределах индивидуальной психики, – это установка, состояние данного человека. Это отнюдь не «преувеличенный контакт» («такая близость!»), а отсутствие контакта, диалога вообще при ком-пульсивном принуждении себя следовать чужой спонтанности или, наоборот, при попытках принудить Другого следовать своей спонтанности [30]. Часто здесь имеет место наказание или самонаказание за каждое несоответствие желаний, чувств, привычек.

Между «Я» и «ты» существует также качественное различие в моральном смысле. Другой есть моя объективированная совесть: он укоряет меня моими недостатками, даже когда не называет их открыто; он – мое олицетворенное чувство стыда. Сознание нравственного закона, права, приличия, истины тесно связано с сознанием другого.

Бесплодие и деструктивность созависимости определяются тем, что по мере приближения поставленной цели характерно обесценивание достигнутого, приводящее к желанию заменить данные отношения новыми, но имеющими тот же сценарий. Заинтересованность в Другом, способная даже создать иллюзию чрезвычайной влюбленности в него, пропадает, как только он оказывается «покорен», т. е. стоит ему стать эмоционально зависимым. Даже когда созависимой личности удается добиться чьей-то любви, она изыскивает доводы, обесценивающие эту любовь: рядом с ним просто не было человека, в которого можно было бы влюбиться; я сама вынудила его к этому; он любит меня потому, что я могу ему в чем-то пригодиться и т. д. Созависимость нуждается в постоянной подпитке своей значимости доказательствами любви и признания, но «покоренный» уже не может быть их источником.

Совокупность характеристик дефицитарности созависимой личности соответствует тому, что Э. Фромм называет импотенцией личности. Как следствие слабости, страха, некомпетентности импотенция приводит к страданию, а оно, в свою очередь, – к разрушению внутреннего равновесия. Восстановить свою способность к действию можно разными способами.

• Подчинив себя некоей личности и идентифицировав себя с ней через символическую причастность к ее жизни, созависимый обретает иллюзию свободного действия, хотя на самом деле лишь подчиняется тем, кто действует.