Итак, неспособность быть одному, страх одиночества; манипу-лятивные способы получения внимания и любви, подкуп, демонстрация беспомощности, призыв к справедливости, угрозы, шантаж; ненасыщаемость; требование абсолютной любви; постоянная ревность к партнеру; болезненное восприятие отказа и возражений – все это характеристики созависимости.

Любовь идет от личности, – размышлял Н.А. Бердяев, – и поскольку она ущерблена, постольку несовершенны будут и любовь-эрос, и любовь-жалость, направленные на кого-либо. Все типы любви могут стать рабством и пленом человека, и ценность любви только тогда не порабощает, когда соединена с ценностью свободы. Смысл любви всегда в персонификации [9].

Отношение к человеку как к средству для достижения других целей несправедливо и безнравственно. Использовать другого, чтобы удовлетворить свои желания и обезопасить себя, – не значит любить [20].Внутреннее желание безопасности выражает себя вовне через отчужденность и насилие, и до тех пор, пока мы это не осознаем, любви не возникнет. Для созависимых Другой – средство компенсации личностной дефицитарности, и соответственно этой функции они его используют по назначению.

* * *

В России до сих пор не принято представлять себе человека, живущего своей жизнью, – вне зависимости от других, – счастливым. Иметь Другого – будь то любовник, муж, ребенок – доказательство для других и для себя того, что у тебя все «в норме». По сути, Другой должен отвечать единственному требованию – быть другим. Еще лучше, если у него есть и позитивные качества.

В проведенном нами исследовании (2007) участвовали две группы студентов – первого (16–17 лет) и третьего-четвертого (20–21 год) курсов факультета психологии Оренбургского государственного педагогического университета – и группа «взрослых», преподавателей и студентов отделения второго высшего образования (25–69 лет, средний возраст – 36,7 года). Общая выборка составила 96 испытуемых. Утверждения-стереотипы созависимости, представленные в опроснике J. Woititz, в приведенной ниже таблице 2 сведены в содержательные блоки.

Сопоставив представления различных возрастных групп об интимных отношениях, мы пришли к некоторым выводам.

С возрастом постепенно снижаются:

• желание действовать совместно, быть партнерами (представлено примерно у половины респондентов);

• ожидание понимания со стороны партнера (угадывания им желаний);

• желание пространственной близости, в целом очень высокое у всех групп респондентов, но особенно у 17-летних (80,0 %).

С возрастом постепенно возрастают:

• понимание допустимости (неизбежности) ссор;

Таблица 2

Отношение к межличностным интимным контактам

• потребность контролировать себя и принятие вины за проблемы в отношениях на себя;

• страх или понимание неконструктивности недовольства и в целом негативных эмоций, в целом высокий, он возрастает после 20 лет.

С возрастом значимо снижаются потребность в доверии (или вера в возможность доверия) и желание душевной близости, соответственно от 77,1 % до 48,1 % и от 80,0 % до 55,6 %, причем после 20 лет. Очень интересны представления о понимании партнера, имеющиеся у подавляющего большинства испытуемых и более всего – у 20-летних (87,8 %) и у «взрослой» выборки (81,5 %). Если сопоставить их с другими данными (утверждение 9 – снижение от 57,1 % до 37,0 %), получается: «Я-то тебя понимаю, но на тебя в этом не очень-то надеюсь».

С возрастом резко возрастает страх уязвимости после 20 (до 81.5 %).

Итак:

• с одной стороны, мы наблюдаем возрастные тенденции роста индивидуалистической ментальности и сдвиг к индивидуализму; симптомы обнубиляции эмоций (затуманивание, рост толерантности негативных эмоций либо отказ от них) или «эмоционального выгорания» как одну из наиболее специфичных черт созависимости;

• с другой – распространенность некритически солидарного типа поведения и «частичное вручение себя» партнеру в рамках созависи-мых отношений. Однако мы не обнаруживаем в последнем тотального иждивенчества, один из важных источников которого – нежелание брать на себя ответственность. Напротив, превентивное принятие вины за проблемы в отношениях на себя («если что-то идет не так, это – моя вина»), свидетельствует о мазохистском отношении к себе и недоверии к партнеру. Возможно, здесь проявляются изменения социальных отношений от солидарности к сделке. В целом тенденции отношения к интимности представляют собой возрастное увеличение реалистичности и контроля, с одной стороны, и снижение доверия к партнеру и к своим чувствам – с другой: «Вместо мудрости опытность – пресное, неутоляющее питье…» (А. Ахматова).

Небольшое дополнение: все испытуемые являлись представителями профессии «человек—человек», относящейся к профессиям «помогающего» типа, которые любят выбирать созависимые личности.

Подведем некоторые общие итоги анализа континуума «Любовь– Привязанность—Созависимость».

Объединяет выделяемые чувства / состояния / отношения их несомненная причастность к культуре и паттернам поведения, сформировавшимся в детско-родительских отношениях. Различия отражаются в ряде следующих позиций:

• направленность: любовь – создает, творит; привязанность – поддерживает функциональную взаимозависимость и ролевое поведение солидарности; созависимость – потребляет, приводя к деструкции отношений и аутодеструкции;

• отношение к Другому: любовь – незаменимый; привязанность – обязанный; созависимость – жизненно необходимый как средство;

• отношение к свободе: любовь – свобода выбора; привязанность – солидарность, сделка; созависимость – уничтожение свободы своей и

Другого;