написать попросишь для знакомого. Он только спросит: «Вы

ручаетесь за него?» «Еще бы, конечно!» И готово – ничего

больше не скажет и подпишет. Сколько народу он от всяких

неприятностей избавил,– не перечтешь!

– Да, вот наша беда в том, что у нас хорошие люди почему-то

не держатся,– сказал посетитель.

– Не держатся...– повторили оба его собеседника.– В чем

дело?

– А где он сейчас-то?

– Прежний-то? Под судом. Как приехал Рабкрин, как начал

раскапывать – оказалось, что служащие за делом проводили

только одну треть рабочего времени, что по его запискам какие-

то жулики свои дела устраивали и еще там – всего не перечтешь.

Мы-то знаем, что он тут ни при чем. Ну, да ведь это в счет

принимать не будут. Там сентименты не нужны. Да, такого

начальника уж не будет...– сказали оба, вздохнув.

281

Суд над пионером

I

Один из пионерских отрядов захолустного городка был

взволнован неприятным открытием: пионер Андрей Чугунов

был замечен в систематическом развращении пионерки Марии

Голубевой.

Было наряжено следствие, чтобы изобличить виновного и

очистить пионерскую среду от вредных элементов, так как

нарекания на молодежь приняли упорный и постоянный

характер со стороны обывателей.

Говорили о том, что молодежь совсем сбилась с пути и

потеряла всякие мерки для определения добра и зла. И, конечно,

в первую очередь объясняли тем, что «бога забыли», «без

религии живут».

Что касается бога, то тут возражать нечего, а что касается

некоторых лиц, подобных Андрею Чугунову, решено было на

общем собрании принять самые строгие меры. Если попала в

стадо паршивая овца, она все стадо перепортит.

Устроен был негласный надзор и слежка за ничего не

подозревавшим Чугуновым.

Преступление еще более усугублялось тем, что Мария

Голубева была крестьянка (жила в слободе, в версте от города).

Какого же мнения будут крестьяне о пионерах?

Выяснилось, что он часто гулял с ней в городском саду,

потом иногда провожал ее до дома поздним вечером.

Слежку за ним решено было начать с четверга вечером, когда

в клубе позднее всего кончались занятия и можно было вернее

предположить, что он пойдет ее провожать.

В этот вечер весь отряд нервничал. Все были настроены

тревожно, подозрительно, и глаза всех невольно следили за

Чугуновым.

Он был парень лет пятнадцати, носивший всегда куртку в

накидку. Волосы у него были необыкновенно жесткие и сухие и

всегда торчали в разные стороны. Он их то и дело зализывал

вверх карманной щеточкой. Лицо у него было бледное,

прыщеватое. Он всегда ходил отдельно от всех, около забора на

школьном дворе, и на ходу зубрил уроки. В его наружности,

казалось, не было ничего, что могло бы

282

заставить предположить возможность такого преступления.

А Мария Голубева производила еще более невинное

впечатление: она была тихая, задумчивая девушка, едва

переступившая порог шестнадцатой весны. С красненькой

ленточкой в волосах, с красным платочком на шее. У нее была

привычка: вместо того, чтобы расчесывать волосы гребенкой,

она мотала головой в разные стороны, отчего ее стриженые

волосы рассыпались, как от вихря, а потом она просто

закладывала в них круглую гребенку.

Ее почти никто не осуждал, так как видели в ней

несознательную жертву. На нее только смотрели с некоторым

любопытством и состраданием, когда она проходила мимо.

Все негодование сосредоточилось на Чугунове.

В четверг, после окончания занятий в клубе, отряженные для

слежки два пионера делали вид, что никак не найдут своих

шапок, чтобы дождаться, когда выйдут Чугунов и Голубева. И

всем хотелось видеть, что будет. Поэтому в раздевальне была

толкотня. Шли негромкие, осторожные разговоры. И все

посматривали на коридор. Вдруг кто-то подал знак, что идут, и