– Нужны! Нужны! Дайте им воинов. Они дадут свободу, освободят вашего сына. И дадут много денег.

Много!

Вождь не дослушал незнакомца. Осторожно, словно он прикасался к чему-то грязному, сдвинув со

своего пути посетителя, шагнул к двери.

За порогом топтался стражник. Усы у него обвисли, глаза были испуганными. Ой, вероятно, слышал

обрывки разговора. Не очень добрый разговор. Пропади эти деньги! Если узнает начальство о такой

встрече, ему несдобровать.

Стражник обрадовался появлению вождя!

– Пошли! Пошли! - Он первый затопал к зданию, тяжелому, мрачному. - А ты подожди, - бросил

стражник незнакомцу.
– Зайди в дом и подожди...

Вождь вернулся в камеру. Заключенные приподнимались, рассматривали вождя. Послышался

кашель, звон цепей, причитания. Вождь невозмутимо сел, прислонившись к стене. Но все-таки было

.заметно, что он взволнован: слегка дергалась щека.

Сейчас ни на один вопрос старик не ответит. Махмуд-бек с трудом улыбнулся.

– Все хорошо! А мы, - он кивнул на камеру, - обо всем подумали.

– Хорошо...
– вздохнул вождь.

Потянулись минуты, страшные, томительные. Время осенних и зимних вечеров в тюрьме - как одно из

наказаний. Знает ли об этом начальство?

В такие минуты, закрыв глаза, Махмуд-бек вспоминал о прошлом. Вспоминал студенческий

Самарканд... Комсомольские собрания, литературные вечера. Он пытался снова складывать стихи о

пустыне, которую перешел много лет назад. О чужом мире, в котором очутился. Но к рассвету Махмуд-

бек мог повторить только отдельные строки. Ему хотелось создать стихи о борьбе, настоящие, горячие.

Такие же, как его борьба. Но кто-нибудь... чей-нибудь крик, бессвязное бормотание спящих людей

возвращали в мир темной камеры.

Снова лязгнули засовы. И снова появился усатый стражник. Он цепко, со знанием дела, обшарил

взглядом камеру. Наконец нашел нужного человека. Это был молчаливый рослый главарь банды Ораз.

Он вышел, слегка наклонив голову. Или боялся стукнуться головой о низкий косяк, или не хотел перед

коренастым стражником выделяться своим превосходством.

На этот раз заключенные более спокойно отнеслись к вызову. Ораза побаивались. Даже много

повидавшие люди, сталкивающиеся с жестокостью не раз, не любили слушать его рассказы о лихих,

кровавых делах.

Минут через тридцать главарь возвратился с узлами и свертками. И нести эти подарки ему помогал

стражник. Бандит угощал не всех заключенных. На вождя племени и Махмуд-бека даже не взглянул.

Довольные заключенные долго чавкали, с удовольствием грызли кости и даже смеялись.

– Это мне приносили...
– усмехнулся вождь.

– От кого?
– спросил Махмуд-бек.

– От немцев...
– ответил вождь.

И они замолчали. Стало ясно, что немцы купили банду. Наверное, очень хорошо заплатили и главарю,

и стражнику, который явно нарушил строгие законы тюрьмы.

Это предположение подтвердилось. Утром неведомыми путями в камеру заползла новость: усатый

стражник сбежал. Бросил свою потемневшую от старости винтовку и сбежал.

В последнее время Дейнц редко бывал у своего шефа - Расмуса. Опытные разведчики чувствовали,

что за ними следят, упорно, повседневно, умело. Кто-то идет по их следам, путает карты, ставит в самые

неожиданные условия, из которых надо долго и умело выкарабкиваться.

– Это не может быть случайностью... - сказал Расмус. Усадив помощника, он даже не сделал

замечания, что тот явился в неудобное, дневное время. Расмуса серьезно озадачил перенос совещания

у Ишана Халифы.
– Сколько мы вбухали в это дело денег!
– сорвался он.

Капитан Дейнц опустил голову. Операция по созданию диверсионных групп, которой он руководил,

тоже сорвалась. А стоила не дешевле Ишана Халифы.

– У нас нет повода для беспокойства...
– сказал Дейнц.

– И тогда не было?
– все-таки не удержался Расмус.

Дейнц промолчал.

Начало разговора ничего хорошего не предвещало. Расмус, всегда сдержанный, корректный, сейчас

походил на злого, обиженного отца беспокойного семейства. Его злит все: глупые слуги, завистливые

родственники, остывший кофе, открытая форточка... Все то, на что он раньше не обращал внимания.