В окно глядит маленькая, светлая, словно омы¬

тая дождем, звездочка.

ГЛАВА 23

СТРАНИЦЫ ИЗ ЗАПИСНОЙ книжки

Прошел день.

Вечер. Илиеш сидит у стола и медленно пере¬

листывает блокнот студента.

Лампа тускло горит. В углу попрежнему белеет

пустая кровать матери.

Некоторые странички старенького блокнота испи¬

саны карандашом.

Первая страничка...

«Служить вечной правде, стоять в ряду тех, ко¬

торые избавят людей от нескольких лишних тысяч

лет борьбы, греха и страданий, отдать идее все —

молодость, силы, здоровье, быть готовым умереть

для общего блага,— какой высокий, какой счастли¬

вый удел!

А. Чехов».

Илиеш не все понимает в этих словах, но они его

почему-то глубоко волнуют. Он читает дальше. За¬

писи идут не подряд. Иногда они прерываются. Одна

отделяется от другой двумя-тремя страничками.

«Лишь тот достоин жизни и свободы,

Кто каждый день за них идет на бой!

Гете».

«.. .Эмил умирает в Дофтане от чахотки. А был

он такой здоровый, крепкий. До суда его били, пы¬

тали, мучили в сигуранце. Он весь поседел. Но он

молчал. Он ничего не сказал. И вот теперь, после

трех лет тюремного заключения, он умирает. Мы ему

хотели передать ампулы кальция, продукты, но тю¬

ремщики ничего не приняли. Товарищи наделали

страшный шум в тюрьме. Требовали вызвать кЭми-

лу врача. Наконец он явился. Взглянув на впалые,

с болезненным румянцем, щеки Эмила, он злобно

сказал: «Я коммунистов в больницу не кладу, пусть

подыхает...» — и вышел.

Через несколько минут его позвали к Михаилу.

Когда доктор явился, Михаил плюнул ему в лицо.

Михаила избили и посадили в карцер, в камеру «X».

Эмил, дорогой!».

Илиеш читает. Прочитанное заставляет все силь¬

нее бит’ься его сердце. «Михаил!» В Дофтане! А мо¬

жет быть, это его отец? Илиеш ниже склоняется над

блокнотом, читает одну запись за другой.

Разрушьте строй жестокий и несправедливый,

Разделяющий мир на обездоленных и имущих!

«Написал Жене письмо, а ответа до сих пор нет

Не случилось ли чего? Милая, милая...»

«Кто не ненавидит по-настоящему зло, тот не лю¬

бит по-настоящему добро. Человек — самое великое,

что есть в природе! — так говорил Робеспьер».

«Что с Эмнлом? Никаких известий...»

«Женя, милая, мне тоскливо без тебя, без твоих

писем. Я сидел вчера над химией, потом взглянул

на твою карточку. Ты глядела на меня так довер¬

чиво, чуть-чуть удивленно. А с обеих сторон висят

фотографии Горького и Ромэн Роллана. Не в пло-

хом обществе находится твое фото, правда? Какие

это большие писатели и какие большие люди! («Так

вот, значит, чьи это фотографии висели у Леонте»,—

подумал Илиеш.) Я люблю тебя, Женя. А ты этого,

наверно, даже не подозреваешь. Смотришь на меня

просто, как на товарища. Подумай, Женя, как хоро¬

шо будет, когда мы свергнем этот ненавистный

строй. А пока нужно бороться. Отдать все этой

борьбе. Ты знаешь, мне трудно сейчас заниматься:

никакие метаны и бутаны не лезут в голову. Думаю

все время о тебе и о нем... об Эмиле. Как хорошо,

что мы с тобой в одном строю, товарищ мой, друг

мой, любимая...»

«Искренность — это талант.

Чехов»

«Прочел «Жан Кристоф» Ромэн Роллана. Женя

как-то советовала мне обязательно прочесть «Оча¬

рованную душу». Ромэн Роллан и как человек дол¬

жен быть очень честным, чутким, сердечным...»

«Слушал передачу из Тирасполя. Сердце ра¬

дуется за братьев — молдован... Придет время, и

мы будем жить свободно...»

«Эмил умер. Он умер, как борец, как бесстра¬

шный солдат революции, как большевик. Его сестра

поклялась заменить его в строю. Прощай товарищ,

прощай друг!»

«Михаил уже вторую неделю в камере «X». Он