– Разве тебе не нравится то, что происходит в слоях?

– Пожалуй, да, - задумавшись, ответила она.
– Только мне не нравится, что я ничего не понимаю. Все как-то с ног на голову. Теперь ты говоришь о дрегах. Это же армия. Что будет, если армия превратится в…

– Животных?
– подсказал он.

– Животных? Так ты это имел в виду, когда говорил, что они теряют разум?
– Лили едва не подскочила.

– Да, это, - он успокаивающе повел рукой, и ей стало почти все равно, что произойдет с дрегами.
– Нам надо отдохнуть, - прошептал он, и Лили показалось, что сон ей катастрофически необходим. Веки потяжелели и закрылись сами собой.

Во сне Лили видела крах великой империи, что звалась адом. Слои рушились один за другим, ссыпаясь бесполезным мусором в долину, покрывая пылью и пеплом черные плиты плато, гася лавовые реки. Дом гудел и трещал по швам, преобразуясь в белокаменный дворец с сияющими башнями. Демоны и прочие обитатели с воплями и криками носились по долине, ища прибежища. Неведомые твари покидали долину, а иные менялись прямо на глазах. Дреги, ползущие на четвереньках и уподобившиеся крокодилам, один за другим исчезали в водах озера, поверхность которого больше не украшали чешуйчатые спины. Из земли пробивались побеги растений, а в небе, черном с багровыми всполохами, струился свет. И этот свет говорил с ней голосом ее спутника, полным иронии и сарказма. Он словно насмехался над всей этой безумной картиной, потешался и наслаждался ею. Лили закричала, чтобы развеять наваждение и кричала до тех пор, пока не проснулась под серым небом слоя, в котором они спали.

Светлый, как и все последнее время, был рядом с ней.

– Тише, тише, - его руки гладили взмокший лоб Лили.

– Зачем ты делаешь это?
– еще не вполне пробудившись, спросила она.
– Пощади.

– Я не могу ничего изменить, - тихо ответил он, не прекращая гладить ее. Лили становилось легче от его прикосновений, и хотелось закрыть глаза, но только не засыпать, а лежать и ощущать его руки на себе. “Интересно, какие у него глаза”, - подумала она, и сквозь полуприкрытые веки посмотрела на незнакомца. Но даже так перед ней предстали лишь отблески света и ничего похожего на человека. Тогда Лили представила себе на миг, что он вовсе не человек, и у него нет тела. Он - тот самый струящийся свет в адском поднебесье, безжалостный и чуждый.

– Нет, - Лили оттолкнула его руку и села.
– Не трогай меня.

– Ты кричала, - произнес он и отодвинулся.

– Да, кричала, - решимость обозначилась на ее лице.
– Нам нужно поторопиться.
– Потом, посмотрев на восток, добавила.
– Мне нужно. А тебе пора домой.

Сумка привычно легла на ее плечо, и Лили обернулась к своему спутнику:

– Прощай.

– Разве мы идем не вместе?
– удивился он.

– Нет, тебе не место здесь.
– Отрезала Лили, и на ее лице прорезалась злость.
– Ты чужд этому миру, пойми, и тебе нечего здесь делать.

– Забавно, что ты меня изгоняешь, - отозвался он.
– И грустно.

– Пойми, я люблю этот мир таким, какой он есть. Я знаю, что до конца ты все равно не сможешь меня понять, но хотя бы попытайся. Да, я больше не сомневаюсь, что он меняется, - продолжила Лили, взглянув в его сторону, - и сделаю все для того, чтобы не дать ему измениться полностью.

– Ты же сказала, что рада тому, что души освобождаются? Или нет?

– Да, рада. Но это не значит, что я буду рада видеть, как весь этот мир рухнет до основания!

– Неужели ты не понимаешь, что без душ, его важной составляющей, он, так или иначе, рухнет? Это необратимо. Все связано, Лили.

– Я не хочу!
– вскрикнула она.

– Чтобы дреги стали животными?

– Даже это, - глаза ее стали совсем зелеными от боли и отчаяния.
– Я хочу, чтоб дом был таким, как он есть, с коротышками, демонами, ведьмами, падшими… падшим, - исправилась Лили и не смогла продолжить дальше.

– Ты цепляешься за прошлое, - произнес он, - дернув ее сумку с плеча.
– Тот, кого ты так пытаешься сохранить, уже давно не существует.

– Ты не можешь знать, - заорала она.
– Ты ничего не знаешь о нем! Я должна сохранить все, как есть!

– И что?
– он не реагировал на ее злость.
– Сохранишь - и думаешь, он вернется домой, как ни в чем не бывало?

Лили била мелкая дрожь, и слезы заструились по щекам, изредка сметаемые порывами ветра.

– Сколько можно бороться за то, чего уже нет?

– Столько, сколько бьется сердце, - неожиданно спокойно ответила она.
– Потому что иначе и меня уже нет.

45

Грерия вошла в кабинет Ника без стука, но Самаэль лишь молча оторвал голову от бумаг и вопросительно посмотрел на нее. Вспышки гнева в последнее время не повторялись, и ведьме и хотелось, и страшно было поверить в то, что худшее уже позади.

– Что-то случилось?
– вывел он ее из раздумий.

– Да, - кивнула Грерия, собираясь с мыслями.

– Если ты о том, что творится в слоях, я уже знаю, - устало заметил он.

– А что там творится?

– Ясно, - Самаэль встал из-за стола и потянулся. Он выглядел не лучшим образом и, очевидно, устал.
– Значит, твои новости не об этом. Тогда начнем с тебя.