— Стоим на крыше, — заканчивает она.

И вдруг здание начинает качаться и трястись, как если бы оно нас услышало; мы

спотыкаемся. Четвертая из восьми дверей, стоящая прямо по центру, открывается, и из нее

выскальзывает охранник, вгрызающийся в яблоко. Он не замечает нас, пока я не ударяю его в

живот и не делаю хук справа, надеясь, что мне удалось отправить его в нокаут, но прежде чем я

могу это проверить, двери начинают закрываться. Я кричу Гретхен:

— Продолжай наблюдать. Я вернусь через десять минут. Если нет… если…

— Нет. Даже не думай. Просто поторопись.

Я ныряю внутрь за секунду до того, как закрывается дверь, и погружаюсь в полную

темноту. Я оглядываюсь вокруг, пытаясь найти хоть намек на свет, но затем кто-то кричит:

— Здесь кто-то есть?

У меня обостряются все чувства, и хотя я не вижу ничего дальше своего носа, я знаю, что

зараженные здесь. Я слышу их дыхание и сердцебиение. Я вдыхаю запах их пота, рвоты и мочи.

Но самое ужасное — я чувствую их страх. Его концентрация слишком высока.

Я шарю в рюкзаке, ища фонарик, который я положила в наружный карман, и включаю его,

надеясь, что сделала это незаметно. Один длинный эскалатор, проходящий прямо через центр

базы, начинается от платформы, на которой я стою, и заканчивается возле противоположной

стены. Слева и права стоит четыре клетки, набитые людьми так, что из тех, что стоят у решетки,

льется кровь, металл слишком сильно впивается в их кожу. Но по сравнению со стоящими прямо у

стены, они выглядят нормально. Они задыхаются и плачут. В жизнь воплотился самый ужасный

кошмар этих людей. Я должна вывести их отсюда.

— Здравствуйте, — Обращаюсь я к ним, надеясь привлечь их внимание. Но когда никто не

произносит ни слова, я усиливаю голос и кричу. — Я здесь, чтобы вас освободить, но мне

понадобится ваша помощь. — Это заставляет их всполохнуться, и некоторые начинают меня звать,

умоляя освободить их первыми.

Затем пожилая женщина, стоящая через две клетки справа от меня, спрашивает:

— Что мы можем сделать?

Я подбегаю к ней, понимая, что, возможно, она единственная, кто еще сумел сохранить

рассудок.

— Мне необходимо узнать, как открыть клетки. Есть какой-нибудь ключ? Карточка?

Охранная система?

Она пытается сдвинуться, но не может даже пошевелиться.

— Они ходили под лестницу, но я не знаю, что там находится

— Спасибо, — благодарю я и бросаюсь к ступенькам.

Под лестницей скрывается чулан размером не больше шкафа, внутри оказывается

оборудование и монитор со сменяющимся каждые несколько секунд текстом, но я не уверена, что

это. « Думай, Ари», — Командую я себе.

Я включаю монитор и пытаюсь взломать пароль, предполагая, что замки на клетках могут

быть компьютеризированы, но мне не удастся это выяснить, пока я не взломаю систему. Я

сосредотачиваюсь на каждом фонарике, горящем в этой крошечной комнатке, надеясь найти хоть

что-нибудь, что приведет меня к разгадке, и когда я уже собираюсь закричать, на сканере

загораются огоньки. Ну, конечно. В нашем мире все работает от сканера, но они бы не… Я тянусь

к ботинку, достаю из него золотую ключ-карту и нерешительно провожу по сканеру. Мгновенно на

экране появляется сообщение «ДОСТУП ОТКРЫТ» и внезапно возникают два окошка. Таймер,

отсчитывающий двадцать пять секунд, и перечень имен, должно быть, стоящих прямо напротив

меня заключенных. Я борюсь с сильным желанием просмотреть список на наличие знакомых мне

имен. Я закрываю оба окошка и ищу хоть что-нибудь, что могло бы помочь нам с замками, и

мысленно возвращаюсь к файловой системе Парламента, из которой мы с Джексоном украли

запись с камеры третьей лаборатории. Я должна была просканировать универсальную карту,

чтобы попасть в комнату, а после сделать то же самое, чтобы открыть файлы. Возможно, здесь

похожая система.

Я прикладываю карту, ожидая, что двери клеток откроются или, как минимум, вообще

ничего не произойдет, но вместо этого на экране появляется новое окошко, запрашивающее

семизначный код. Время истекает, а я понятия не имею, какой здесь может быть пароль. Я

выглядываю из-под лестницы и кричу:

— Требуется семизначный пароль. Есть какие-нибудь предположения или догадки? Если я