Шрифт:
– Эх! Эхр! Ых! Ыхе-хе!
Потом вскочил, и им овладела прыгучая - он козлом скакал по комнатам своей двухуровневой квартиры, с грохотом снося мебель. Убегавшись, еще долго прыгал на одном месте, в прыжке подтягивая колени почти к самым ушам. Изо рта его обильно шла пена, пятная бороду, глаза были вытаращены и блестели. Далее Михаил Иванович почувствовал необоримое желание есть горящие угли и прочие острые блюда, но подобного в доме не нашлось, так что он ограничился тем, что разгрыз и сжевал подвернувшийся под руку стеклянный стакан. Наконец, он пал на паркет и принялся кататься и ползать по полу змеей, завернувшись в сорванную портьеру и злодейски шипя.
Но все это были лишь внешние проявления того, что овладело волшебником до самых основ его души. Тело лишь отражало этапы погружения Михаила Ивановича все глубже и глубже в мир духов. Он небрежно отогнал сонмы кинувшихся к нему неупокоенных душ всех мастей, редких пожирателей этих душ и пару неприкаянных бесов. Легко решил загадки Стражей, пропустивших его в самые темные глубины навьего царства. Не своей волей направлялся он, и противиться тащившей его силе не мог. Он, в общем, представлял, куда его влечет, поэтому не слишком удивился видению высокого, худого старика с длинной седой бородой и горящим огненным взором, внезапно представшему перед ним.
– Зачем ты звал меня, Чорнобожич?
– Пролепетал Михаил Иванович, ежась под огненным взором старика.
– Приспело время мне ученика найти, - прогрохотал старик.
– Ты, колдун, славно служил мне в свое время. Ты ученика и приищешь!
– На что тебе ученик, Великий Змей, каким он должен быть?
– Он должен расчистить место. Нести мое слово и дело. Я чувствую изменения в мире. Грядет мое царство на земле. Все верные мне будут щедро вознаграждены, неверные - втоптаны в грязь! Ты, колдун. Настало время тебе похлопотать о своем месте у моего престола.
Худая, костистая рука поднялась, неестественно удлинилась, ладонь разжалась перед самым носом Михаила Ивановича, и над ней всплыла длинная черная игла, вроде штопальной. Игла висела вертикально в пространстве и медленно вращалась вокруг своей оси.
– Возьми эту иглу. Отдашь ее тому, кто ее достоин. Пусть он напоит ее своей кровью. Она поведет его, и я всегда узнаю и везде найду его, когда приду в мир живых. Теперь иди.
Очнулся Михаил Иванович от того, что кто-то легонько попинывал его под ребра.
– Ай-яй-яй, любезный друг, - услышал он голос Анастаса Ивановича. - В каком же ты виде! А ведь в восемь вечера у нас вылет из Шереметьева. Как же так, братец?
– Ах-х-х-р-р-р!
– Прохрипел Михаил Иванович. - Младший Чорнобожич приидет в мир живых!
Анастас Иванович переменился в лице:
– Мда... Дело - табак...
16 июня 06.00 местного времени. Пермь. Мотовилихинский район.
Неразлучные друзья пересекли реку Стикс. Так называется приток Егошихи, отделяющий "мир мертвых" - кладбище, от "мира живых" - собственно городской застройки. До XIX века эту реку, впрочем, звали менее претенциозно - Акунька. На Уральской улице Антон и Маго нашли круглосуточный супермаркет и, напутствуемые призраком, под бдительным надзором охранника, прихватили тележку, чтобы сделать необходимые закупки.
– Масло берите самое свежее! Только сбитое! Это очень важно, - убеждал Корнелиус.
– Это какое из них?
– А я разве знаю? Кто, как ни вы, должен видеть, что за масло предлагает вам молочник?
– Ага, веселый, - хмыкнул Антон, рассматривая содержание жиров и сливок на упаковке.
– Думаю, это сгодится.
– Хорошо, возьмите еще самолучшего меду, бортевого, плоды какие-нибудь - яблоки там, груши. Походите по рынку, поторгуйтесь. Утром должны быть самые свежие.
– Чего еще брать? Колбасы надо? Вот - "Останкинская", Лидер Продаж, епт.
– Упаси вас Бог! Вы что, хотите прогневить Его?
– Кого?
– Божественное Дитя!
– Тьфу! Что еще?
– Олии возьмите.
– Че?
– Ну это... Деревянное масло, чтобы лампадку жечь.
– Че?!
– Вот олух Царя Небесного, прости, Господи! Господь в церкви какой елей заповедовал в светильниках возжигать?
– Я че, вкуриваю что ли? Я и в церковь не ходил ни разу.
– Раскольник?- Подозрительно осведомился Корнелиус
– Не, какой Раскольников. Я говорю - некрещеный я.
Корнелиус помолчал.
– Вот это ты зря, конечно, Антони. Ну да, Бог тебе судья. Батюшка мой, вот, в зрелом возрасте из лютеранской веры в православную перекрестился. В общем - из оливок давят олию, ясно тебе?
– А, оливковое масло!
– Ну да!
Один из редких в это время покупателей - молодая девушка в сарафане - подозрительно покосилась на странную парочку. Дерганый молодой человек с почти седой головой, сумасшедшими блестящими глазами и подвижным ртом разговаривает сам с собой. А его спутник - мрачный, лысый и бородатый кавказец, несмотря на летнюю пору, запакованный в длинную кожаную куртку, хмуро толкает перед собой тележку, куда дерганый загружает набор для здорового завтрака. По пятам за парочкой ходит охранник, на которого оба не обращают никакого внимания. Девушка, на всякий случай, отошла немного в сторону.