– Аэль! Не трогай его! Не смей!

Туман собрался в тугой комок, обволок меня непроницаемым коконом. Нечем стало дышать, словно я опять тонула в болоте. Обожженная нога вспыхнула ярким пламенем, осветила белые, стремительно вращающиеся туманные волокна, оросила их красным. Пылая как факел, я падала в бездну. Щупальца тумана обернулись острозубыми змеями и рвали меня на части. Брызнула и загорелась кровь, комбинезон отвалился черной коркой окалины, обнажая тело, в которое впивались все новые змеи. Я кричала от боли, и каждый крик рождал новых чудовищ, яростно вгрызавшихся в мое тело, выедавших глаза, разрывавших меня на части. Я захлебывалась соленой кровью и раз за разом умирала от нестерпимой боли, чтобы в следующую секунду от нее же ожить. Во мне не осталось внутренностей, руки и ноги отлетели в стороны и шевелились на другом конце Вселенной. Огненные змеи заползли в уши и сворачивались в клубки внутри головы, съедая мозг. Чьи-то пальцы разорвали грудную клетку и раздавили сердце, а я все жила. Жесткий удар расплющил кости, расколол череп, и я наконец погрузилась в спасительную тьму.

11.

Как же больно! Голова горит и пульсирует, в ней поселилось что-то чужое, твердо-горячее! Из горла вырывается хрип, обжигает лицо. Кровь слепила веки. Плоть при мне - руки, ноги, сердце, глаза. Все болит, кости разбиты, мышцы порваны, нервы кричат в голос. Нет сил спеть гимн здоровья. Даже вдохнуть воздуха не могу. Но я жива. А Аэль мертв, как если бы я сама его убила. Он спас меня, а я его предала!

Сердце стукнуло, забилось, разгоняя кровь по омертвевшим тканям. Стало еще больнее. Я беззвучно кричала, истерзанные мышцы сжимались и срастались, наполнялись силой, окутывались новой кожей. Силы возвращались, и вот наконец я смогла поднять руки и содрать с век засохшую корку крови. Открыла глаза, чтобы всю жизнь отныне нести в себе эту тяжесть. Он спас меня, а я его убила. Нанья не получили ничего - ни Аэля, ни гостью из будущего.

Попробовала сесть и повалилась на спину, крича от жгучей боли в позвоночнике. Мгновенно отнялись ноги, левую руку свело судорогой. Я корчилась, уже осознавая, что подо мною - топор, режущий лезвием кожу. От комбинезона остались окровавленные лохмотья. Все вокруг было залито моей кровью и чем-то еще; легкие захлебывались густым дурно пахнущим воздухом, и не было сил откашляться. Внутри головы гудело; прикоснувшись к затылку, я потеряла сознание от боли.

Темнота. Кругом острые камни. Ночной воздух горяч и сер. Небо светлее. Я вижу, как оно светится. Но смотреть так трудно! Трудно и не нужно. Не нужно двигаться, открывать глаза, думать. Ты опять ушел вперед, Аэль, но я догоню тебя!

Ночь все не кончалась, и мне никак не удавалось умереть. Время остановилось, серое мерцающее небо спустилось ниже, давило на грудь, не давало дышать. И вот наконец оно легло на меня, закрыло лицо и все тело тяжелым покрывалом. Исчезли последние краски, и Аэль снова отворачивался, чтобы остановить Бероэса и пасть от смертоносного луча. Остановившиеся глаза смотрели мимо меня с молодой травы. Я подвела тебя, сын богов, надежда людей! Нет мне прощения. Но я все сделаю, чтобы наказать себя за твою гибель!

Что-то мешало, не давало погрузиться на самое дно скорби. Опять возникло среди видений матово-серое небо. Затем прямо перед глазами оказались мелкие камни, царапнули щеку. Вернись, тьма, и забери меня!

Я видела камни и ночные облака. Чьи-то руки поднимали и опускали меня, заставляли смотреть, как переворачивается небо, открывая далекую линию горизонта, куда до самой границы туч уходила плоская каменистая равнина. Горячие руки ощупывали мое лицо - мозолистые ладони, что упорно старались вернуть меня к жизни. Скоро они поймут, как это напрасно, и оставят меня в покое. Я гнала их прочь - нужно смотреть на Аэля. Он со мной, пока лежит там, на июньской траве у нашей рощи! Если потеряю его хоть на мгновенье, он уйдет навсегда! Кажется мне, или он и правда шевелится и затененные глаза отыскивают мой взгляд? Он приподнимается и смотрит на меня. Ты жив! Не двигайся! Не двигайся, Аэль, я подойду сама. Нога больше не болит, но даже если б у меня не было ног, я доползла бы до тебя в два счета.

Пронзительный крик резанул по ушам. Крылатая черная тень, черная птица пронеслась надо мною. Так это был сон!.. Вместо того, чтобы умереть, я заснула! Нет, не бывать этому. Левой рукой я не могла пошевелить, но правая после долгих усилий все же послушалась, поднялась к бедру и дальше - к поясу. Пальцы потеряли чувствительность, и не понять было, что под ними. С трудом я нащупала нож на ремне. Последние силы ушли на то, чтобы вытащить его из ножен и поднести руку к голове. Внешний мир назойливо лез ко мне: я чуяла жар земли, чужие запахи, движение воздуха и разносящиеся в нем звуки. Не надо! Мое место в роще, рядом с Аэлем. Собравшись с силами, я крепче сжала рукоять ножа, зажмурилась и вонзила лезвие в висок. Под веками вспыхнуло и растеклось ослепительное белое пламя. Это уже было со мной, было совсем недавно. Неужели нельзя умереть без боли?

Неужели нельзя умереть?! Безжалостная сила опять заставляет открыть глаза. Но они ничего не видят! Сердце стучит о ребра так, что вот-вот разобьет их. Я пытаюсь вдохнуть и не нахожу воздуха. Вытягиваю руку - ладонь упирается во что-то мягкое, податливое. Я задыхаюсь, кашляю, ищу выход. И вдруг мрак отступает. Горячие руки сдергивают с моей головы черную ткань. Я щурюсь на свет и захлебываюсь теплой горькой водой, которую вливают мне в рот.

Их четверо, существ с руками и ногами, которых все же трудно назвать людьми. У них темные круглые безносые лица и красно-коричневые, лишенные белков глаза. Они сидят в сумерках вокруг меня, кутаясь в ярко-голубые плащи, и не произносят ни слова. Один держит на раскрытой ладони мой нож, переводя взгляд с него на меня и обратно.

"Кто вы?" - спрашиваю я.

"Он пришел в себя", - передают они друг другу и тут же соглашаются: "Он действительно живой".

Я пытаюсь встать. Один из них протягивает руку. У него четыре пальца без ногтей и горячая сухая кожа. Мы встаем вместе. Делая первый шаг, я едва не падаю, запутавшись в одежде. Они сняли с меня комбинезон и завернули в голубой плащ, застегнув поверх мой ремень. Я поворачиваюсь к остальным и тянусь к своему ножу. Не колеблясь, его возвращают, и он занимает место в ножнах.