Он умеет создавать. Пытался объединить племена, дать знания, сам придумал немало полезных технических усовершенствований, облегчивших жизнь его людей. О многом говорит и тот факт, что он не пытается заткнуть мне рот - слушает и задает вопросы. Сложность в том, что Аэль убежден в собственной непогрешимости. Он считает, что никогда не ошибается. Его мнение - самое правильное, его поступки - образец для подражания. Неуверенность в себе ему незнакома. Абсолютно самодостаточный человек, и с его непробиваемым спокойствием трудно спорить. Именно поэтому он практически никогда на меня и не сердится, не кричит - не сомневается, что все, кроме него, урожденные тупицы и растяпы, чего ж с таких требовать? Этот надменный эгоцентризм очень меня злит. Без сомнения, Аэль - величайший человек из рождавшихся до сих пор на Земле. Но, черт побери, разве это причина считать меня бестолочью?! Я злюсь на него и поэтому сохраняю независимость. И он мне это позволяет. Не потому, что я ему дорога, о нет! Просто ему все равно. Он не считает нужным тратить на меня нервы. Помню, отец Анту, бывало, выражал недовольство, когда я не могла вспомнить подробности событий, о которых ему рассказывала. Аэль же в подобных случаях не злится. Я прямо слышу его мысли в такие моменты: "Она не знает соотношения меди и олова в бронзе? Не беда. Я определю его сам". Он все сделает сам когда-нибудь!

Но по ночам он мне нравится. Мы садимся у костра - Аэль вырезал широкую ступеньку в земле, чтобы удобно было сидеть, глядя мимо огня на простор лугов, - едим, занимаемся любовью и потом часами беседуем обо всем на свете.

Он относится ко мне совсем не как к женщине, скорей как к мальчишке, которого взялся опекать. Это меня не обижает, наоборот, я чувствую себя польщенной. Да я уж и забыла, какими бывают нормальные отношения женщины и мужчины. Аэль сильный, бесстрашный и по-своему добрый. Я считаю его своим другом - тем верным другом, с которым мы прошли полсвета и съели пуд соли. Но Аэлю на это плевать. Его вообще не волнуют мои переживания. Из любой нашей беседы он старается извлечь выгоду для себя, получить новую информацию. Что ж, это по-своему достойно уважения. Жаль только, что и о своих мыслях он не любит говорить. И, уж конечно, он не делает мне комплиментов. Он не знает, что женщиной следует хотя бы изредка восхищаться вслух. Вот почему меня безмерно удивило неожиданное окончание очередного его рассказа.

– Однажды Бероэс увлекся цветами. Он вообще любит все, что растет из земли. Любую палку в землю воткнет, и она расцветет. Насмотревшись фильмов о флоре Эркоя, он задался целью вырастить на Земле такие же, как там, цветы. Долго выбирал исходную форму и наконец остановился на самых обычных полевых растениях, с цветками красивыми, но мелкими. Много лет он ухаживал за ними в специально построенной оранжерее, изводил Парьеге разными экспериментами и добился своего - вырастил самые прекрасные цветы, какие мне приходилось видеть, с крупными нежно-розовыми бутонами, источавшими сильный сладкий аромат. Даже я был восхищен и, воспользовавшись тем, что Бероэс куда-то отлучился, сорвал несколько штук, чтобы подарить Мели. Увы, оказалось, они могли жить только под колпаком. Через час после того, как я сорвал их, бутоны превратились в мокрые блеклые лоскуты... Бероэс, конечно же, сразу заметил, что нескольких стеблей не хватает, и примчался в Высокий дом за мной следом. Я ждал, что он придет в ярость. Но, взглянув на увядший букет, который я ему растерянно протянул, он опустил руки и сказал вдруг, что эти цветы - подлинный образ детей солнца. "Мы существуем тут, как в оранжерее, - шептал он, и гнев на его лице обращался страданием.
– Без защиты, без своих кораблей, инструментов, оружия мы не протянем на этой планете и нескольких лет - она убьет нас в два счета, как убила мои цветы!" Тогда я его не понял и поспешил уйти, не дожидаясь, пока он снова разозлится... Но я рассказываю эту историю вовсе не ради Бероэса. Когда я тебя встретил, в памяти всплыли те самые нежные лепестки. Я был уверен, что ты погибнешь через несколько дней от собственной слабости и глупости. Ты рождена, чтобы жить в уюте. В природе таким цветам не место, хоть и кажется, что ты отлично к ней приспособилась. Нет, ты здесь выживешь, теперь-то это очевидно, но мне было бы жалко. Цветы должны расти на доброй почве, под защитой от солнца и холода, среди тех, кто будет их любить.

Я смотрела на него, слишком потрясенная, чтобы придумать ответ на это признание. Он приобнял меня, потерся носом о висок. И тут же совсем другим тоном сказал:

– Если Териваг прилетит, мы вместе с ним отправимся к Бероэсу. Если же нет, пойдем на север, через горы, к ближайшему кромлеху и все равно вернемся в Высокий дом.

Ну здрасьте! Только Пиренеев мне не хватало! Долгое время я ничего не могла произнести. Аэль, не заметивший моего смятения, довольно вздохнул, прищурился на луну. И вдруг вскочил и потянул меня на опушку.

– Смотри! Видишь это?
– вскричал он, указывая в небо.

Сначала я ничего не замечала, потом увидела: черная круглая тень скользила среди звезд. Вот она пересекла желтый полукруг луны и медленно поплыла к горизонту. Внезапно ринулась обратно, в самый центр неба, и застыла прямо над нами. Я инстинктивно сделала шаг назад, под сень деревьев. Аэль стоял, запрокинув голову, смело глядя на черное пятно.

Мне стало страшно. Жуткое, ни с чем не сравнимое чувство: кто-то чужой, молчаливый, всесильный смотрит на меня с запредельной высоты. От него не скрыться под деревьями, не убежать - черная тень почует, где бы я ни пряталась. Томительно тянулись секунды, сопровождаемые оглушительными ударами моего сердца. Тень висела над нами, не сводя невидимых безжалостных глаз. Ответный взгляд Аэля был столь же безжалостен. Он не боялся. Я вздрогнула, когда он шагнул ко мне, демонстративно теряя интерес раньше, чем его визави.

– У наших нанья нет такого корабля, - сказал он уверенно.
– Это эркойский разведчик, я видел их в фильмах. Это все меняет. Не удивлюсь, если Териваг здесь не появится. Или если появится не он...

Мне стало страшно. Аэлю легко, он ничего не боится и даже, пожалуй, жаждет встречи с Бероэсом, а то и путешествия на Эркой. Но я-то, я - действительно слабое растение! В эту минуту стало понятно, что Аэль ради мира с Бероэсом запросто сможет обменять меня на свою свободу. Еще и радоваться будет, что удачно пристроил попутчицу!

Я ничего ему не сказала. Где-то глубоко внутри поселилось недоверие. Может, оно напрасно, но лучше быть начеку.

Наконец тарелка показала семьдесят седьмой день от весеннего равноденствия. Теривага все не было. Никакие наньянские корабли не появлялись в небе. Аэль был спокоен и добродушен, я же вся изнервничалась. Возможность прыгнуть в туман лишила меня покоя. Набравшись смелости, я спросила его:

– А ты не хочешь уйти в туман? Побывать в имруру...

Он кинул мне под ноги очередное полено, опустил топор. Дров мы наготовили на все лето. Я складывала их в аккуратную поленницу на просушку, но то и дело отвлекалась, все оборачивалась в сторону луга, туда, где завтра ранним утром должен открыться портал в иные миры. Внутри, в районе желудка, с утра что-то мелко дрожало, и эта противная дрожь отдавалась в руках и в голосе.

– И вынырнуть где-нибудь в другой галактике, на мертвой планете, - проворчал он.
– Спасибо, нет. Уж лучше пускай Бероэс еще раз попробует меня убить.

Мы пообедали остатками вчерашней утки. Аэль, видя мою растерянность, решительно велел идти на охоту. Я взяла лук и отправилась в степь.

Несколько дней назад к нашей роще пришли пастись лошади. Аэль счел их доброй добычей и не понимал, почему я категорически не желала их убивать. Эти неуклюжие животные, желтые и пыльно-серые в черных пятнах, мало походят на своих благородных потомков, и все же я не могу заставить себя смотреть на них тем же взглядом, каким гляжу на оленей или зайцев. Никогда Аэль меня не слушал, но тут я, будучи уже на нервах, устроила настоящую истерику, и он неожиданно уступил. Зато теперь мы остались совсем без мяса.