– Точно, - покивала Роза.
– Истории могут быть любые - хоть рассказанные, хоть нарисованные, хоть сыгранные на скрипке - если ты сумеешь сыграть историю, детка. Но обязательно ваши собственные. И от тех, которые не ваши, я их всегда отличу.

– Да мы и не стали бы обманывать, очень надо.
– Алька изо всех сил притворялась, что до пирожных ей дела нет.
– Пошли, Андрей. У тебя ведь тоже истории наготове не имеется?

– Прямо сейчас - кажется, нет...

– Ну вот. До свидания, - последние слова были сказаны не Андрею, а Розе.

– Да подождите, - остановила буфетчица собравшихся уходить ребят.
– Так уж и быть, берите в долг. Но по истории будет за вами.

– Мы обязательно придумаем и расскажем, - заверил Розу Андрей так убеждённо, что Алька удивилась.
– Можно, чтобы это истории про какие-нибудь вещи с "чердака" были?

– Само собой. Можно даже, чтобы это были совсем простые истории. Вы же новички, вам простительно.

– Тогда дайте, пожалуйста, две сырных булочки и два пирожных. Один эклер и...
– Алька вопросительно посмотрела на Андрея.

– И одно крем-брюле. Если такое есть.

– Найдётся, - пообещала Роза.
– А попить что?

Алька тут же потребовала лимонад. Андрей захотел кофе капучино. Роза сделала его с помощью вполне обыкновенной, с виду ничуть не волшебной кофеварки.

Получив заказ, друзья поставили его на один из столиков, освещённых цветным светом. Окна в буфете почти полностью закрывали занавески, поэтому цветные лучи были видны даже днём. Но иногда лучи как будто исчезали, и ребятам представлялось, что они сидят не посреди буфета, а под открытым небом, под ветками большого дерева.

– Круто!
– восхитилась Алька, глядя на это дерево.
– Зонтичная акация.

– Какая акация?
– Андрей в разновидностях деревьев не очень разбирался.

– Зонтичная. В африканских саваннах растёт.

Ну да, теперь понятно, почему Алька знает про это дерево. Она вообще всё знает про африканские саванны. Она ведь мечтает поехать туда, чтобы защищать от браконьеров львов.

Когда буфет переставал быть буфетом, и появлялась акация, вместе с ней появлялась и сама саванна - огромный простор буроватой травы с редкими зелёными островками других акаций и каких-то кустов. Горизонт такой далёкий, что его заволакивает туман, но в вышине из этого тумана выступают очертания сине-фиолетовых с белыми верхушками гор. А что за множество крошечных точек там, вдали? Да это же стада антилоп и газелей! А точки побольше - могучие буйволы, а вертикальные чёрточки - длинношеие жирафы.

– Вот-вот появятся львы, - сказала Алька.

Андрею тоже казалось, что эти грозные и красивые хищники с лохматыми гривами, с блестящей на солнце золотой шерстью с минуты на минуты могут показаться из-за ближайших кустов и огласить саванну низким раскатистым рыком. Но он решил успокоить Альку:

– Вряд ли они стали бы запускать львов в буфет. По крайней мере, взаправду опасных львов.

– Думаешь, я боюсь?
– насупилась Алька.
– Да я и не думала бояться! Это же так интересно и здорово - львы не по телевизору и не в клетке несчастного зверинца, а прямо в саванне!

Да уж, с чего он, Андрей, взял, что Альку нужно успокаивать? Не знает её, что ли? Если бы не вся здешняя обстановка, которая с толку сбивает, он бы никогда такой глупости - попытки успокаивать Альку - не сделал.

Про зверинец она сказала не просто так. Это был случай из жизни. Передвижные зверинцы иногда приезжали в Волгинск, и однажды Алька с Андреем пошли туда. Зрелище было печальное - худые звери за решётками тесных клеток. Лисица, похожая на облезлого бродячего пса из тех, которые крутятся возле мусорных контейнеров. Хмурые нахохленные орлы. Но самым грустным был именно лев. Он лежал с закрытыми глазами, опустив на вытянутые лапы тяжёлую морду. Не хотел глядеть на тех, кто пришёл рассматривать его. Во сне он мог видеть далёкую саванну, но стоило открыть глаза - и вот она, решётка тюрьмы.

Ребятам сделалось стыдно перед пленниками зверинца. Стыдно за людей, которые заперли их в клетки. Они поспешили уйти. Долго потом Алька возмущалась и говорила, что надо закон против зверинцев издать.

Теперь Андрей подумал, что те, кто посадили льва и остальных за решётку, понятия не имеют о жизневедении, которому в Школе Лабиринта учатся.

Пирожное крем-брюле оказалось корзиночкой, в которой лежало действительно не мороженое, а крем. Сделан ли он из молока, сахара и яиц или из чего-то ещё - Андрей определить не мог, но было вкусно, сладко и пахло ванилином. Альке её эклер тоже понравился.

Цветной свет то вспыхивал над столиком, то пропадал, уступая место саванне и ожиданию львов.

– Странно, всё-таки, - сказала Алька, - мы сейчас в Школе, а не внутри Лабиринта, но видим всё это, джунгли, море, саванну...

– По-моему, - Андрей решил поделиться мыслью, которая пришла ему в голову ещё на лестнице с окнами, смотрящими в разные времена года, - мы хоть и не внутри Лабиринта... но в Лабиринте. По-моему, Школа и всё, что вокруг неё - это тоже Лабиринт Выходов, его часть.