– Всё, хватит. Спасибо.

– Но это же мало!

– Ты не сможешь всё время что-то за меня придумывать. Да и не честно это.

– Ну... хотя бы ни одну из этих историй пока не трать, я попозже за пирожные расплачусь. Роза ведь подождать обещала.

Алька согласилась.

Пряча в карман карандаш и исписанные салфетки, она нащупала сотовый и достала его.

– Ой, смотри, он ловит сеть!

Андрей вытащил свой телефон и убедился, что он сеть тоже "видит".

– Интересно, как это с научной точки зрения можно объяснить?..
– задумчиво нахмурилась Алька.

– Лучше не пытайся.

– Как по-твоему, можем мы позвонить только друг другу или... домой тоже?

– По-моему, Алька, опытов пока не ставить не надо.

– Думаешь, один звонок способен всю "школьную магию" испортить? Не может же она такой слабой быть! И потом, я же не одноклассникам звонить буду, а маме, например. Как будто бы из волгинской школы...

– Сначала спроси Максимилиана. А то наделаешь своими звонками дел.

– Ну ладно, - согласилась она.

Ребята собрали посуду - тарелки, чашку и стакан, и отнесли на буфетную стойку. Алька обратилась к Розе:

– Передайте от нас спасибо повару. И если он всё-таки терялся в джунглях, передайте ещё, чтобы впредь поосторожнее был.

Роза пообещала передать. Теперь, кажется, было сказано уже всё, и ребятам пора было покинуть буфет, но Алька медлила. Андрей догадывался, что-то ещё вертится у неё на языке... Скажет или нет? Ну конечно, скажет - иначе это была бы не Алька.

– А знаете, Роза, как-то не очень это хорошо - расплачиваться за пирожные и булки историями.

– Это почему же?
– буфетчица поправила на плечах узорную шёлковую шаль и склонила чуть набок голову.

– Ну...
– Алька сделала неопределённый жест, - вот представьте: какой-нибудь поэт бродит при луне, размышляет о всяких там возвышенных вещах, стихи сочиняет - а потом обменивает их на булку с сыром. И это уже совсем не возвышенно.

Роза наклонилась вперёд, так что концы шали, завязанной узлом на груди, легли на буфетную стойку и, понизив голос, произнесла:

– Некоторым поэтам это даже на пользу. Да и не только поэтам. Знаешь, что всегда можешь сменять стишок на пирожок - это помогает не относиться к своим творениям со слишком уж большой серьёзностью. Лишняя серьёзность иногда здорово мешает, детка, - Роза улыбнулась и подмигнула.
– К тому же, я ведь не требую в уплату сердечные тайны и философские размышления. Вполне подойдёт и что-нибудь забавное. Помню, один парнишка рассказывал мне истории про человечков, которые немного похожи на кроликов. Вот уж я хохотала! Кто бы мог подумать, что, когда вырастет, он напишет про этих человечков уже не смешную историю, а такую, что за душу берет.

Роза помолчала, припоминая времена, когда была знакома с этим мальчиком, а потом взяла тарелки, чашку и стакан, и понесла мыть.

– А если все ученики только и будут небылицы сочинять ради того, чтобы пирожными объедаться, а про всё остальное думать забудут?
– сказала ей вслед Алька.

– На моей памяти у нас такого не бывало, детка, - бросила Роза через плечо.
– Вот ты бы так стала?

– Ну... нет.

– Вот видишь.

11. Знающий увидит

Привычным движением Максимилиан толкнул массивную резную дверь, ведущую в Башню. Отворилась она легко, как будто была сделана не из дерева, а из какого-то невесомого материала. Максимилиан пересёк холл, где, бывало, звездочёты собирались по вечерам, чтобы обсудить школьные дела или просто отдохнуть. Сейчас здесь было пусто - все обитатели Башни на уроках. Все, кроме двух, живущих на верхнем этаже. Кроме одного, которому редко удаётся настолько собраться с силами, чтобы выйти, и другого, который давно уже больше времени проводит с первым, чем в Школе, занимаясь с учениками.

Почти бегом Максимилиан стал подниматься по винтовой лестнице, один за другим минуя этажи, где располагались жилые комнаты. Ему скорее нужно было попасть наверх.

Но на площадке четвёртого этажа он остановился, увидев, как навстречу ему идёт невысокий человек с коротко остриженными волосами, одетый в футболку с картинкой в виде геральдической лилии на груди, и широкие мешковатые джинсы.

– Инаммо, с Лабиринтом что-то случилось, - едва переведя дух, выдохнул Максимилиан.
– Мастер ничего такого не чувствует?

– Постой, - Инаммо сделал жест, призывающий взволнованного звездочёта успокоиться.
– О чём ты? Что случилось с Лабиринтом?

– Не знаю, - помотал головой Максимилиан, - не могу понять. Но я и Серафим - мы оба одновременно ощутили, что его состояние изменилось. Ну, как если бы ты постоянно слышал один и тот же звук - и вдруг его тон стал другим. Мастер...

Инаммо снова жестом остановил собеседника. Несмотря на небольшой рост и довольно хрупкое с виду сложение, в человеке этом чувствовалась необыкновенная сила. То, что он делал и говорил, игнорировать было нельзя - просто не получалось. Но, с другой стороны, подавляющего впечатления эта сила не производила - Инаммо прилагал старания, чтобы было так.