– Он принёс жертву. Он так решил. Что значит твоя "жизнь для себя"? Жизнь как будто бы без страданий - но потерянная в мелочной суете себялюбия? Он очистил свою душу ради других, выбрал свободу от разрушения и страдание. Это его решение, не тебе менять его. Ты не воссоединишься с ним. Скажи, как ты узнала, что я принёс сюда половину Джиарля? Ты видела, как я вышел из Башни. Ты была там - и не вошла. И никогда не войдёшь. Воссоединение притягивает тебя - но и отталкивает. В реальность бежать ты собралась не только за новой силой и властью. Тебе невыносимо находиться здесь, в этом мире.

Ника-Дискордия хотела ответить что-то, но её фигура окончательно истаяла. Исчезла. Максимилиан подвинул к себе стоявший возле стола стул и в изнеможении рухнул на него.

Эти её слова... "Может быть, пролом образовался из-за того, что ты слишком долго тянул с поиском новых учеников..."

А ещё? "Ты подлил масла в огонь его самолюбия и гордости. Облегчил мне задачу..."

Но она лжива, ей нельзя верить. Нельзя поддаваться отчаянию. И чувству вины. Всё это - тоже её оружие. Оружие разрушения.

Нельзя? Но разве не права она в другом?..

"Тебе за мой счёт больше не поживиться" - сказал он ей. Да уж куда больше...

Зал с прозрачным куполом поплыл перед его глазами, всё завертелось - и вместо этих стен появились картины из далёкого прошлого, обрывки картин. Пламя пожаров, рушащиеся дома, люди, крича от ужаса, бегут по улицам...

Всё она, проклятая, виновата. Она оживила воспоминания. Это исчезло, минуло, это прошлое...

Но чьё прошлое? Изменись хоть сотню, хоть тысячу раз - разве забудешь? Разве есть право забывать?..

13. Трое вместо троих

Звездочёт казался таким усталым и бледным, что на него было жалко смотреть. Не сговариваясь, ребята одновременно выбрались из-под стола, решив не скрывать больше своего присутствия.

– Хорошо, что она исчезла, - воинственно заявила Алька.
– А то никакого терпения, хотелось ей в нос залепить - такая нахальная!

Максимилиан сердиться на неожиданных свидетелей своего "поединка" с Никой-Дискордией и удивляться их присутствию был не в состоянии. Только головой покачал:

– Вот угораздило вас!.. Ну да, этого надо было ожидать: где что-то происходит - там просто обязана быть Алиса, а за компанию и её друг Андрей.

– И никакого сожаления она не достойна!
– продолжала Алька.

– Ты уверена?
– всё ещё с усилием произнося слова, спросил звездочёт.

– Ну...
– Алька замялась, вспомнив, как Максимилиан говорил, что ни у кого нет права судить других.
– По крайней мере, она достойна, чтобы ей запретили сюда лезть.

Максимилиан через силу улыбнулся. Он был рад, что девочка ответила именно так. Добрая девочка... Она могла бы сказать иначе, задать вопрос: "А разве вы о ней сожалеете?" И пришлось бы или лгать, или признаваться, что у него, Максимилиана, Ника-Дискордия действительно сожаления не вызывает. На это способен лишь Мастер...

Алька подняла с пола Джиарль и положила звездочёту на колени. Тот взял камень и опустил в углубление на столе. Над столешницей возвышалась только половина Джиарля, нижняя часть оказалась скрыта. Выемку в столе делали ещё в те времена, когда Глаз Лабиринта был целым. Она подходила и под сферу, и под полусферу.

Тёмно-туманное облачко на разноцветной поверхности Джиарля никуда не исчезло.

– Мы не нарочно, Максимилиан. Мы подслушивать не хотели, честно.
– Алька старалась, чтобы её слова звучали как извинение, но не как оправдание.
– Если уж хотите нас отругать - отложите на потом. А пока скажите лучше... Ну, что места остановок она не разрушит - это мы поняли. Но что она такое про Артура говорила? Ведь про него, я догадалась! Она хочет его заставить её приказы выполнять? Он в опасности?

Максимилиан долго - слишком долго - молчал, собираясь с мыслями перед тем как ответить.

– Возможно...

– Как ему помочь? Надо же сделать что-то, пока Ника-Дискордия не вернулась? Скоро она вернётся?

– Не знаю, - после очередной паузы ответил звездочёт.

Что-то в его голосе и в выражении лица заставило Альку насторожиться.

– Чего не знаете? Когда она вернётся, или как Артуру помочь?

– Вернётся она, думаю, сегодня же. А вот насчёт Артура ты, Алиса, неправильно спрашиваешь. Правильно - можно ли ему помочь?

Алька нахмурилась, хотела было продолжить расспросы - но передумала. Вместо этого сосредоточенно прижала ко лбу руку. В словах Максимилиана какая-то загадка. Чем бестолково удивляться и требовать объяснений - лучше поразмыслить...

Что там говорила Ника-Дискордия? "Думай о себе, бери себе всё, потому что ты особенный, и какое тебе дело до других..." Вот как она подчиняет себе людей. Не угрожает - а взывает к самолюбию. Но выбор человек делает сам. Выбор между разрушением и подлинной жизнью. Поэтому здесь и невозможно - или почти невозможно - помочь.