Преодолевая "магическо-физическое" сопротивление, Ника-Дискордия приблизилась к Максимилиану. Сейчас она казалась выше звездочёта - настолько, что ей пришлось склониться к его лицу.

– О, мне-то известно...
– её шипящий шёпот тёк по комнате.
– "Мир может придумать каждый" - так он говорил о своём открытии, когда вы мило беседовали под ёлками в том городке? Но в глубине его души другое. В глубине души он уверен, что далеко не каждый обладает такими способностями. Он считает себя особенным, лучше других. Это разрушительные мысли, правда? Это мои мысли! А ты, сам того не желая, мне подыграл. Что ты говорил ему? "Не каждый осмеливается поверить в свои силы..." Ты хотел, чтобы у него появилась уверенность в себе, хотел как лучше... А вместо этого подлил масла в огонь его самолюбия и гордости. Облегчил мне задачу...

– Не смей его трогать, - выдохнул Максимилиан, отшатываясь от Ники-Дискордии.

– Я? Ты прекрасно знаешь, я тут ни при чём. Я так же как вы действую не сама, а с помощью людей - только действия мои посильнее ваших. Они взывают к сильным чувствам. К самолюбию, например. О ком же человеку в первую очередь заботиться, как не о самом себе? Это вы твердите - открой подлинную жизнь, покажи её другим... Я говорю: думай о себе, бери себе всё, потому что ты особенный, и какое тебе дело до других... Я не жалею свободы человеческой воли. Я завладеваю ей.

– Превращаешь их в рабов... гасишь свет доброты в сердцах. Убиваешь их.

– Да. Поэтому я сильнее вас. В конечном итоге, как бы вы ни старались, моя чаша весов перевесит. Мир утонет в разрушении. В последнем и окончательном, после которого обновления уже не будет.

Теперь уже отчётливо было заметно, что силуэт Ники-Дискордии тает. Но ощущения враждебной силы, волнами распространяющейся от неё, это не уменьшало.

– Ты утонешь вместе с миром, Ника-Дискордия.

– Пусть!

– А вот в этом - твоя слабость. Ты хочешь разрушить не только других, но и себя.

– Это не твоего ума дело, бывшая ящерица.
– Лицо Ники-Дискордии исказилось презрительной гримасой - но за презрением скрывалось что-то другое - неужели задетая гордость? Неужели у такого существа есть уязвимые стороны?
– Это одна пустая болтовня. Подумай лучше, до чего додумается этот новый мальчишка? На чью встанет сторону?.. Жаль, что мне не удалось запереть всех вас тут. Но вам меня запереть теперь тоже не удастся. Один-то Выход мальчишке известен, верно? Выход в его город. Маленькая передышка - и я вернусь за своим учеником. По вашей милости я вечность просидела в моём мире - но с меня хватит. Поживу теперь в реальности.

– Этого не будет! Он не откроет Выход для тебя!

Максимилиан больше всего на свете хотел верить в свои слова - но в этот момент тревога, которая заставляла его откладывать поиск ученика, которая наполняла его сердце, когда они с Артуром впервые разговаривали, и когда Алиса рассказывала про сон брата - превратилась в настоящий страх. Трескающийся лёд, который явился ему, Максимилиану, в видении во время звёздного поиска... нет, это был не лёд. Это были стены Лабиринта.

– Почему же тогда ты боишься?
– Ника-Дискордия не могла не почувствовать его страха.
– Если боишься - предотврати это. Попытайся меня уничтожить!

Нику-Дискордию уже едва можно было различить, но её голос звучал всё ещё отчётливо. И так же отчётливо прозвучал смех - она снова рассмеялась.

– Сделай хоть что-нибудь сам, не сваливай всё на глупых детишек. Это же так легко.

Ну вот... она выдаёт себя. Избежала схватки за Джиарль - хочет затеять другую. Но ей это не удастся.

– Тебе за мой счёт больше не поживиться, - выдохнул Максимилиан.

Это всего лишь очередная её уловка. Любя попытка противостоять Нике-Дискордии, любая борьба с ней делает её сильнее. Это ещё Мастер Лабиринта понял в ту пору, когда был не Мастером, а поэтом, и, удалившись в лес, сражался со Зверем. Разрушение умножает разрушение. Если сейчас вступить с Никой-Дискордией в схватку, возможно, ей даже не понадобиться немедленно возвращаться в свой мир, чтобы пополнить запас сил. Нет уж, такого шанса он ей не предоставит.

– Ты поумнел, да?..
– ухмыльнулась она.
– О моих слабостях рассуждать отважился? А не боишься, что эта слабость обернётся против вас? Я разрушаю всё, не исключая себя. Не боишься, что я вернусь к нему, вновь растворюсь в его душе - и ваш Лабиринт исчезнет без следа?

Андрей и Алька давно уже догадались, что разговор Максимилиана и Ники-Дискордии - не просто разговор, а настоящее противостояние, борьба, которая отнимает силы. Максимилиану, похоже, уже каждое слово даётся с трудом. Но всё-таки он не сдавался:

– Ты этого не сделаешь. Лабиринт не исчезнет.

– Ах, как же вы все печётесь о Лабиринте! А о нём вы подумали? Где ваше сострадание?
– последнее слово она произнесла со злой насмешкой.
– Воссоединение пошло бы ему на пользу! Приняв меня обратно, он снова смог бы жить... жить по-настоящему. Для себя.

Сделав над собой усилие, Максимилиан двинулся к Нике-Дискордии, сократил разделявшее их расстояние. И на этот раз Ника-Дискордия отступила на шаг назад.