«Странно, еще двадцать минут назад он и шагу не мог ступить самостоятельно», -Трикс удивленно проводил его взглядом, а затем опомнился и бросился следом. Высокие двери зала судебных заседаний захлопнулись за ними в ту самую минуту, когда Элиза и Стэнтон вышли из комнаты. Стэнтон окинул взглядом коридор и нахмурился, в водянисто-серых глазах сверкнули едва заметные искры беспокойства.

– Странно, – пробормотал он едва слышно.

– Что странно? – спросила Элиза, удивленно глядя на него.

– Мне показалось, что здесь кто-то был.

Элиза быстро оглянулась по сторонам, а затем снова посмотрела на него и недоуменно пожала плечами.

– Я ничего не слышала. Осторожнее, мистер Стэнтон, – колко усмехнулась она. – Кажется, у вас начинается мания преследования.

– Может быть, мисс Лэганн, – спокойно ответил тот. – Но в таком деле осторожность не помешает.

Элиза проигнорировала его замечание.

– Я принесла вам часть денег. Остальное получите, когда выполните наш уговор.

– Все будет так, как мы договорились, мисс Лэганн.

– Прекрасно. В таком случае, мне пора.

– Мне тоже. Не желаете ли поприсутствовать на суде над вашим братом? Он как раз начался.

– Нет, не желаю, – резко оборвала его Элиза, брезгливо наморщив носик. – До свидания, мистер Стэнтон. Я жду известия о смерти брата.

– Скоро вы его получите.

– Очень на это надеюсь.

Элиза застегнула меховую накидку и направилась к дверям, оставив после себя ароматный шлейф дорогих духов и эхо шелеста шелкового платья. Стэнтон усмехнулся, глядя ей вслед, и направился в зал заседаний.

Позже, вспоминая процесс, Нил поразился, что почти ничего не помнит, хотя голова была совершенно ясной. Все происходило, словно во сне. Он помнил, как его усадили на жесткую скамью – она была обита черным вельветом. Помнил напудренную макушку парика судьи. Кажется, он был уже в возрасте, но Нилу стало не по себе от острого взгляда его маленьких холодных глаз, похожих на две черные смородины. Помнил удар судейского молотка, возвещающего о начале заседания. Ему задавали вопросы. Он отвечал. Снова и снова. Затем ему стало плохо. Голова болела все сильнее и сильнее, в глазах все плыло. И в какое-то мгновение он просто отключился от происходящего.

– …признается виновным в совершении умышленного убийства… – строгий безразличный голос судьи Джефферсона вывел его из состояния оцепенения, вернув на землю.

С какой-то холодной отстраненностью он слушал, как судья зачитывает ему приговор…

– …приговаривается к десяти годам каторжных работ и содержанию в исправительном учреждении Сент-Джеймс.

Нил поразился, что не испытал ни гнева, ни удивления, услышав эти слова. Он еще раз внимательно прислушался к себе. Внутри было холодно, пусто и темно. Где-то вдалеке прозвучал стук молотка, возвещавший об окончании судебного рассмотрения, его схватили и вывели из зала. Высокие двери захлопнулись за его спиной.

– Я же говорил, Лэганн, что тебя осудят!

Нил поднял голову и встретился взглядом со змеиными глазами помощника начальника тюрьмы Сент-Джеймс, сверкающими насмешливо-высокомерно-презрительной издевкой.

– Теперь ты полностью в моей власти.

– Рано радуешься, Стэнтон, – услышал Нил чей-то прекрасно поставленный голос, и только потом понял, что это – его собственный. – Я намерен выжить.

Улыбка медленно сползла с лица Стэнтона, сменившись выражением холодной ярости.

– Увести его!!! – заорал он на Трикса.

Нил ощутил сильный толчок в спину и, холодно усмехнувшись, направился по коридору.

Железная решетка захлопнулась за его спиной, противно лязгнул замок, следом раздался звук удаляющихся шагов. В камере его встретили все те же лица.

– Вы посмотрите, кто к нам вернулся! – насмешливо пропел вездесущий Штопор, когда охранник исчез из виду. – Тебе мало досталось, белоручка?

Крест сидел на своем месте у окна, покуривая самокрутку, и даже не взглянул в его сторону. Впрочем, Нил был этому даже рад.

– Не твое дело, – отрезал он, направляясь к своему месту.

– Братцы! Да он в нашей форме!!! – широко ухмыльнулся Штопор, поднимаясь со скамьи. – Неужели мистера Богатенького осудили?

– Я же сказал – не твое дело, – Нил сел на свое место и, подтянув одно колено к груди, оперся на него.

– И сколько же нам дали? – не унимался Штопор.

Нил не ответил. Он смотрел в окно, вернее, на клочок грязно-серого неба, который был ему виден.

– Эй, белоручка, отвечай, когда я с тобой разговариваю! – Штопора начинало злить откровенное пренебрежение, которое всем своим видом излучал Нил.